Пьер Бриан - Дарий в тени Александра

Приписываемая различным историческим персонажам, эта басня бесконечное число раз повторяется в сборниках exempla Ее пересказывает Фронтин в главе IV. 1 своих "Военных хитростей" (в которой он также упоминал меры, принятые Филиппом). Эта глава озаглавлена "De disciplina". Эта тема поднята также у Валера Максима в главе с тем же названием. Назначенный командующим римской армией под стенами Нумансии, Публий Корнелий Сципион принимает собственные меры для усиления своей армии, и как следствие, для того чтобы заставить осажденных уступить:

"В тот самый момент, когда он вошел в лагерь, он постановил, чтобы все то, что было там собрано для удовлетворения стремления к удовольствию (voluptas), было бы взято и унесено. И тогда оттуда ушла огромная толпа торговцев вразнос и маркитантов, в сопровождении двух тысяч проституток. Враз освободившись от всех этих негодяев, унижавших и позоривших нашу армию, воины, которых незадолго до этого страх смерти заставил испачкаться позором мирного договора, возобновили боевые действия, вернули себе мужество (virtus) и раздавили огромные силы Нумансии" (II.7.1).

Точно такой же урок извлекает Квинт Курций из победы при Гавгамелах. Достоверно известно, что огромные трофеи, захваченные после Исса, отяготили армию Александра. В ходе сражения одна из персидских контратак чуть было не унесла все имущество македонцев, в том числе членов семьи Дария, которые находились в обозе [43] См.: Арриан. Анабасис III.14.4–6; Квинт Курций IV. 15.9–12. . Александр должен был самолично вернуться назад, чтобы снова броситься в общую схватку. Анализируя успех македонцев, Квинт Курций снова безостановочно подчеркивает моральные достоинства македонского царя: "Он очень благоразумно презрел потерю добычи и имущества, понимая, что в действительности все решается в бою" [44] Квинт Курций IV. 16.28: jacturam saecinarum inpedimentorumque... in ipsa acie... . Конечно, несколько выше автор отметил, что Александр "не опасался беспричинно, что желание вернуть свои пожитки отвлечет его солдат от сражения" [45] Квинт Курций IV. I5. I2. . Честь и слава здесь приписаны одному Александру. Но противопоставление между обозом (арьергард) и битвой (авангард) снова создает сравнение, неявное, но вполне понятное, и совсем не в пользу Дария.

Неоднократно использовались многочисленные монархические апологии, основанные на контексте голода, поражающего армию на марше. Их сценарий столь же популярен, сколь и однообразен: солдаты умирают от голода; как реагирует царь, который их ведет (особенно если этот царь приучен не испытывать нехватку ни в чем)? Это наверняка была одна из основных глав в любом сборнике exempla Фронтин, например, посвятил целую главу военачальникам, которые умеют довольствоваться расходом рядового воина, пьющим посредственное матросское вино (Катон) или едящим сухой хлеб пехотинца (Сципион, Александр) [46] Фронтин. Военные хитрости IV.3 (de continentia), l (Катон),9–10 (Сципион. Александр). . Согласно незыблемому правилу, апология осуждает царя, который не умеет обойтись без своего обычного образа жизни (Камбиз или Дарий III), и восхваляет правителя или военачальника, который, вместе со своей армией, умеет довольствоваться немногим - таким выведен Артаксеркс у Плутарха [47] Плутарх. Артаксеркс 24.9–10. или Александр, который во время смотра войск в разгар зимы собирает простых солдат у своего костра, - это противопоставлено персидской практике запрета доступа к Великому царю [48] Фронтин. Военные хитрости IV.6.3. .

Марш в жаркой и безводной области предоставляет автору особенно благоприятный повествовательный контекст, так как позволяет ему представить героя в обстоятельствах крайне драматичных и трогательных. Давайте возьмем для примера рассказанную Лукианом историю изнурительного похода армии Красса через ливийскую пустыню. Красе представлен там как восхитительный военачальник, отказывающийся воспользоваться каким-либо преимуществом, которого были лишены его солдаты:

"Он не приказывает все время нести себя на плечах или везти на колеснице; он спит меньше других, последним утоляет свою жажду; когда наконец находят источник, где люди, измученные жарой и жаждой, желая охладиться, толкают друг друга, изнывая от желания, он остается там, позволяя напиться последнему слуге".

И когда войско добирается до древнего обильного источника, но солдаты опасаются, что его вода отравлена из-за присутствия кишащих там змей, "он черпает этой, возможно отравленной, воды. Это был единственный источник во всех ливийских песках, где он выпил воды первым" [49] Лукиан. Фарсалы IX.590–594; 616–618. .

Древние рассказы о походах Александра не избежали этого сюжета, очевидно из-за того, что он явно считался особенно блестящим монархическим мотивом, одной из наиболее эффективных драматических пружин. В некоторых обстоятельствах солдаты умирают от голода и жажды, и им приходится убивать и есть лошадей и других вьючных животных, как, например, при переходе через пустыню Гедросии, на обратном пути из Индии. Арриан посвящает этому длинный пассаж, в котором описываются неслыханные страдания, перенесенные солдатами: "Одних оставляли по дороге, больных, другие были измучены усталостью, жарой и жаждой" [50] Арриан. Анабасис VI.25.3. . Именно после этого текста автор решает прервать само повествование, чтобы показать то, что он называет "подвигом Александра":

"Царь также был терзаем жаждой, но, хоть и ценой великих усилий и трудов, он шел пешком и вел за собой армию, чтобы быть наравне со своими солдатами, как это принято в подобных случаях, чтобы поддержать их в страданиях за счет равенства в испытании. Однажды легковооруженные пехотинцы, которые оставили основную колонну, чтобы отправиться на поиск источника, нашли воду, собиравшуюся в неглубокой впадине. Этой воды было мало и она была отвратительна на вкус; они не без труда собрали ее и быстро вернулись к Александру и отдали ее, как если бы принесли ему ценный товар; как только они приблизились, они вылили воду в шлем и предложили ее царю; Александр взял ее и очень поблагодарил тех, кто ее принес; затем на глазах у всех он вылил ее на землю; этот жест вернул мужество армии до такой степени, что казалось, что любой из солдат выпил воду, разлитую Александром; лично я нахожу, что Александр заслуживает похвал за это действие больше, чем за все другое, как за устойчивость в страданиях, так и в искусстве управлять людьми" (VI.26.1-3).

Как обычно, Арриан не оставляет ничего недосказанным, ясно формулируя урок, который любой читатель может извлечь самостоятельно: он предлагает ему одновременно правила поведения. Анекдот призван проиллюстрировать одно из первых качеств хорошего военачальника, о которых уже много говорилось в предыдущей главе: царь должен быть вожаком для своих людей и в этом качестве давать пример при любых обстоятельствах.