Пьер Бриан - Дарий в тени Александра

"С колыбели и пеленок перед Дара открылись все двери милости, все сокровища отцовской привязанности; слугам была поручена забота о его воспитании, ему дали помощников, так, чтобы едва открыв глаза, он видел себя носителем короны и владыкой. Он думал, что царская власть исходит не из рук Бога, но единственно от личности царя. Он не принял в расчет свои новые задачи и сказал себе: "Царская власть перешла ко мне, как от отца к сыну: солнце и колосья, птица и рыба, все принадлежит мне"".

В этой специфической форме мы видим здесь довод, который не свойственен политической мысли Ирана. Напротив, он больше похож на греческое и эллинистическое суждение о соответствующих качествах "царя, сына царя" и "царя, рожденного от простого частного лица", которое излагал еще Платон при обзоре династической персидской истории, где он осуждал Камбиза и Ксеркса, "царей, сыновей царей", выращенных в роскоши, в окружении женщин и дворцовых евнухов [14] Законы Ш.693–696; см. стр. 117, 147, 210–211. . Также выращенный в пурпуре, почестях и лести, Дара был изначально испорчен целой серией пороков, которые фатально скажутся на его судьбе и судьбе его народа.

Чтобы проиллюстрировать свою речь, автор выводит на сцену двух советников, которые спорят между собой (стр. 36-38). Один, по имени Бири, молодой паж Дара-сына, который, лишенный ясности ума, доверяется своему советнику, чье имя у иранцев стало с тех пор синонимом дурной судьбы. Другой, Растин, секретарь-советник Дара, "поседел в седле, разумен, красноречив, надежен, набожен, хорошо воспитан, справедлив, хороших обычаев, благороден характером и счастлив своей судьбой". Перед лицом множества нападок и прилюдной клеветы со стороны Бири Растин попросил о тайном приеме у Дара-отца: "В эту эпоху не осмеливались говорить царям чистую и простую правду, и высказывали свою мысль путем апологии и различных историй". Растин так и сделал, рассказывая об истории царя обезьян, который, не видя возможности убедить приближенных в угрожающей опасности, предпочел самому оставить царство. Разумеется, опасность, о которой говорил царь обезьян, превратилась в катастрофу для жителей, из чего автор извлекает следующее поучение: "Тот, кто в трудные времена не слушает преданного советника, искусного и опытного, готовит себе конец, полный страданий и сожалений". Обезьяны сожалеют, таким образом - но слишком поздно, - о том, что не последовали советам и уведомлениям "царя, столь умного, проницательного, умудренного опытом и знаниями, обученного тайнам мира и чудесам неба, наделенного надежным разумом и даром предвидения". Затем Растин разъяснил Дара-отцу смысл этой притчи. Некоторое время спустя Бири умер, "и говорят, что это Toyulsah приказал отравить его в доме военачальника".

Затем следует смерть Дара-отца:

"Дара (сын) воссел на отцовский трон, и жители этого мира готовились поздравлять его. Из Индии, Китая, Румии и Палестины, все народы собрались во дворце с подарками, красивыми женщинами и памятными знаками" (§ 37).

Но, увы, "Дара ничего не понимал в политике":

"Его первой заботой было дать брату Бири должность секретаря. Став всемогущим в правительстве Дара, он, чтобы отомстить за своего брата, доставил царю клеветнические доклады против многих знатных, правителей и владык, которые были товарищами или друзьями Растина. Так как царь был молодым и высокомерным и ничего не понимал в делах, он проявлял себя беспощадным в отношении ошибок, так что его жестокость исказила справедливость повода для разбора и породила ненависть в умах. Исчезло доверие к его словам и делам. Он забросил законы предков и поддерживал нововведения своего отчаянного секретаря" (§ 37).

Таким образом, читатель легко понимает, что происходило в стране перед прибытием Александра:

"Когда стало известно, что на западных границах империи появился Александр, царь впал в необдуманность, самодовольство и не видел очевидного. Когда две армии встретились, часть приближенных перешла к неприятелю, а другая часть договорилась с врагом и убила его. Впоследствии они в этом раскаялись, но сожаления не могли уже возместить совершенное зло" (§ 38).

Зная об этом примере, царь царей (Ардашир) "устанавливает этот закон, согласно которому наследник заранее не назначался".

Таким образом, видно, что наш Дара является прежде всего образом "плохого царя", выросшего на гордыне - неразумный молодой человек, презирающий заветы древних. Когда Ардашир намеревается восстановить иранское могущество, он вспоминает царствование Дара, но не Дара-младшего. Все это сообщение является полностью придуманным; воспоминание как об одном, так и о другом является всего лишь видом exemplum, выполненным в форме элогии Ардаширу, который и является настоящим героем истории.

Построенные на эпическом отображении различных иранских династий с основания мира, средневековые рассказы, летописи и поэмы регулярно вставляют одну или несколько глав о завоевании Ирана Искандером и о дальнейших приключениях. Фигура завоевателя, пришедшего из Македонии (Румия) был подробно изучена, но она продолжает вызывать огромный исследовательский интерес. Было бы абсурдом изучать фигуру Дара, не выделяя параллельно характерных черт, приписанных Искандеру, что я и предлагаю вам на дальнейших страницах. Но мое предложение не состоит в том, чтобы синтезировать информацию по этой - теперь хорошо известной - теме. Скорее я собираюсь начать обсуждение некоторого частного аспекта - фигуры и роли Дара в книгах, опубликованных в Иране приблизительно между IX и XII веками (что не мешает мне обращаться к трудам более позднего времени).

Среди тех, кого можно назвать сказителями о делах давно минувших дней, первым следует упомянуть Динавари, который был персом по происхождению и жил между 894 и 903 годами. Среди приблизительно пятнадцати трудов, которые ему приписываются, один сохранился почти полностью: письменная история ислама, написанная с персидской точки зрения. Среди летописцев следует прежде всего сказать о Табари (839-923) и Таалиби (961-1038).

Табари, "универсальный историк", согласно определению К. Б. Босуорта, написал "Историю пророков и царей", в которой он использовал множество старинных рукописей. Он вел повествование от сотворения мира и пророков, а затем, под видом летописей - до 915 года. Некоторые главы посвящены древним персидским царям, в том числе истории Бахмана и его детей (глава 109), царствованию Дара, сына Бахмана (глава 111), и столкновению между Дара, сыном Дара, и Искандером (глава 113).

Таалиби был автором "Всеобщей истории", опубликованной в 1021 году. Первая часть посвящена персидским царям и составлена в манере, признанной более точной, чем у Табари. Он начинает эту "персидскую историю" с первого человека, Гайомара, и продолжает до последнего сасанидского царя, Яздгерда. В ней имеется множество легенд об этих царях, а также ссылки на множество апофтегм и афоризмов, извлеченных из сборников exempla. Там же обнаруживается извлечение о персидских династиях из "Золотых лужаек" Масуди, основанное на "приверженности персов их традициям, которые они передают из поколения в поколение, от отца к сыну" и начинающееся с Гайомара, первого человека, и заканчивающееся "Дара, сыном Дара, сыном Бахмана, который на древнем персидском языке назывался Дарияуш и был убит после тридцатилетнего царствования, Искандером, сыном Филибуса, македонцем" (XXI). Позднее (около 1110 г.) Ибн Балхи составил обширный труд "Фарс-наме", две трети которого посвящены доисламскому периоду; там достаточно подробно описан сасанидский период, но автор также рассказывает о первых, мифических династиях Ирана, приписывая, например, строительство города Истахра первому царю, Гайомару.