Алексей Васильев - От Ленина до Путина. Россия на Ближнем и Среднем Востоке

Все же отношения с Ливией становились более прохладными, особенно когда ливийская сторона начала задерживать платежи за поставки оружия. Опять-таки данные то этому вопросу в печати не публиковались. Трудный советский союзник резко критиковал встречу Горбачева и Буша на Мальте в декабре 1989 года, расценив ее как вызов соседним странам.

Но в Москве не собирались отказываться от уже созданной базы сотрудничества с Ливией.

О.Г. Пересыпкин {296} 296 Беседа с О.Г. Пересыпкиным, февраль 1990 г. . Я два года был послом в Ливии, встречался с Каддафи. Я категорически возражаю против утверждения, будто он ничего не понимает в политике. Я исхожу из простой истины, что человек неумный не может находиться двадцать лет во главе такого сложного государства, как Ливия. Безусловно, его подход, стиль поведения отличен от того, что мы привыкли видеть у других государственных деятелей арабских стран, тем более отличается от нашего.

Автор. Но при их нефтяных доходах в других условиях результаты могли бы быть другими.

О.Г. Пересыпкин. В истории «бы», как вам известно, нет. Каддафи, естественно, ставит грандиозные задачи, у него многое не получается, он очень обидчив. А мы подходим с одной меркой ко всем странам. Я считаю, что Каддафи — фигура уникальная в арабском мире. А как гибко он отреагировал на изменение обстановки! Он восстановил отношения со всеми своими врагами или недоброжелателями: с Сирией, Ираком, Алжиром, Тунисом, а также с Чадом, с которым воевал восемь лет. Он заявил, что готов признать вердикт Международного суда в Гааге по поводу спорных территорий с Чадом. Каддафи — человек очень неординарный и очень противоречивый. Его «третья мировая теория», «Зеленая книга» показывают, что он ищет чего-то, пробует уже двадцать лет. Мы пробовали семьдесят лет — и сейчас видим итоги.

Автор. Каковы задачи Советского Союза в Ливии на ближайшее время?

О.Г. Пересыпкин. Продолжать развивать отношения, находить формы экономического сотрудничества. В нынешних трудностях есть вина и ливийцев, но больше — наша. Точнее, и вина, и беда наша. Ливийцы за свою валюту приобретают новейшую технологию. Мы, к сожалению, не можем этого предложить. Потолкавшись у наших дверей, они идут во Францию, Италию, США. Конечно, мы построили крупные военные объекты, поставили горы оружия, обучили их офицеров. Но наши специалисты жили за колючей проволокой, строили, получали деньги и уезжали. Человеческих контактов с ливийцами не было. И ливийцы нас не знают, и мы их совсем не понимаем, не учитываем особый берберский характер. Они нас не воспринимают, а мы — их. На всех уровнях. Каддафи даже пытался нам польстить, говорил, что за все годы ни одного коммуниста не посадил в тюрьму. Но, видимо, своих коммунистов не было, поэтому и сажать было некого.

Говорит другой бывший посол СССР в Ливии.

И.Н. Якушин {297} 297 Беседа с И.Н. Якушиным, март 1990 г. . За семь лет моего пребывания послом в Ливии я наблюдал превращение Каддафи из самого закоренелого антисоветчика и антикоммуниста в дружески настроенного к СССР лидера. В 1977 году он официально провозгласил курс на сотрудничество с Советским Союзом как генеральную линию своей внешней политики.

Автор. Чем вызвана эволюция Каддафи во взаимоотношениях с нами? Прежде всего его заинтересованностью в получении советского оружия?

И.Н. Якушин. В основном это так. В него мало кто верил как в надежного партнера.

И наконец, мнение анонимного дипломата.

Дипломат. Каддафи — это последний донкихот арабского мира. Он — последний из той когорты, которая слепо пошла за Насером, увлеченная как его идеями, так и магнетизмом его неординарной личности. Если говорить о странах, где сохранился культ Насера, где, как в храмах, хранили какие-то «нетленные ценности» насеризма, то это — Ливия. Мир совершил уже столько оборотов вокруг своей оси, а Ливия все еще видела ситуацию и в регионе, и в мире, исходя из постулатов насеровской эпохи. Многое в ливийском эксперименте было нам чуждо. На каком-то этапе антикоммунизм выдохся, а после начала перестройки приобрел новую антисоветскую, затем антироссийскую направленность. К чести нашей можно сказать, что после 1985 года мы уже не относились и к Каддафи, и, я думаю, к другим арабским руководителям как к священным коровам, перед которыми можно делать только совершенно определенные телодвижения, занимать приличествующие позы и творить заклинания. Реализм и прагматизм стали определять нашу политику.

Поддержка Ливией попытки государственного переворота в СССР в августе 1991 года резко снизила уровень отношений между двумя странами. Российское руководство практически игнорировало Ливию, особенно после того, как в начале 1992 года она прекратила платежи по военным кредитам. В апреле того же года Совет Безопасности ввел санкции против Ливии за отказ выдать двух сотрудников ливийских спецслужб, подозреваемых во взрыве американского «боинга» компании «ПанАм». Москва нехотя присоединилась к санкциям. От «особых» отношений с Ливией, как и с другими арабскими странами, не осталось и следа.

Немедленно вслед за завершением вывода советских войск из Афганистана в феврале 1989 года министр иностранных дел СССР Шеварднадзе посетил Дамаск, Каир, Багдад и Тегеран. Вырвавшись из афганской западни, советское руководство стремилось установить взаимопонимание и с США, и с участниками ближневосточного конфликта, и со всеми мусульманскими государствами.

Подход к ближневосточным событиям с точки зрения реализма означал отказ от принципа «враг моего врага — мой друг», от идеологизированной поддержки стран «социалистической ориентации» только потому, что они заявляют о своем антиамериканизме или же антиимпериализме. Если СССР отказывался от конфронтации с Соединенными Штатами, то арабо-израильский конфликт как ее часть терял смысл в глазах советского руководства. А раз так, Советский Союз был готов к участию в урегулировании в том случае, если бы противостоящие стороны сами нашли форму компромисса.

Однако подобного рода позиция в первые годы не встречала ни понимания, ни доверия со стороны Соединенных Штатов и Израиля. Политика США, которые набирали очки в ближневосточной игре, состояла в том, чтобы держать Советский Союз как можно дальше от Ближнего Востока, постепенно подрывая его позиции, не предоставляя ему даже символической роли. Отсутствие согласия между двумя державами сыграло роковую роль в чрезмерном вооружении Саддама Хусейна: Советский Союз увлекался поставками больших партий вооружения Ираку в надежде получить вознаграждение твердой валютой или нефтью. Одновременно, хотя и в меньших масштабах, шло советское оружие Сирии.