Алексей Васильев - От Ленина до Путина. Россия на Ближнем и Среднем Востоке

Дипломат. Внешне, для публики, все выглядело благопристойно. Смотришь в программе «Время», как идут, допустим, советско-южнойеменские или советско-иорданские переговоры. Кремль, паркет, позолота, галстуки, белые рубашки, темные костюмы — все, как положено. Но вряд ли кто догадывался, что ни Брежнев, ни Черненко, видимо, не знали, с кем они ведут переговоры. Последние переговоры Брежнева были с южнойеменцами в сентябре 1982 года, когда тамошний диктатор Али Насер Мухаммед повесил ему южнойеменский орден «3а дружбу народов» — там граммов на двести золота с бриллиантами. Только за это он и был принят на полчаса.

Отражением полного маразма в этом деле было то, что МИД с начала 70-х годов стал готовить для начальства так называемые «речевые варианты памятки». Что это означает? На бумагу заносилось даже «Здравствуйте, товарищ… мы высоко оцениваем… А теперь позвольте предоставить вам слово…». Дальше делался большой пропуск, чтобы он понял, что здесь надо молчать. Выслушивался ответ, и вне зависимости от того, что говорил собеседник, дальше следовал наш текст, который мог совершенно не стыковаться со словами собеседника. Не было случая, чтобы Леонид Ильич или Константин Устинович отклонились от этого текста. Они честно их прочитывали. На конкретные вопросы отвечал Громыко. В последние годы Брежневу уже писали «памятки» на пять страниц так называемого «лошадиного текста». Огромными буквами, чтобы в очках он смог прочитать.

Шла встреча то ли с сирийцами, то ли с палестинцами. Черненко, запинаясь, читал свою «памятку». Громыко сидел слева от него и переворачивал страницы. Но он зазевался и не успел перевернуть страницу, где было три больших абзаца. Ровным голосом Черненко начал читать ту же страницу снова — ему было все равно. По нашу сторону стола началась паника. Это было видно по тому, как пожимали плечами, шушукались. Но честь и хвала переводчику — он сказал, не изменив совершенно выражения лица. «В связи с большим значением, которое мы придаем только что высказанным мыслям, я считаю необходимым повторить их еще раз». И еще раз перевел ту же страницу. Кто-то из дипломатов на ухо перевел Громыко на русский язык слова переводчика. Черненко ничего не заметил.

Автор. Переводчика как-то наградили?

Дипломат. Потрепали, так сказать, по плечу… [15] Переводчик Сергей Николаевич Букин успешно поднимался по дипломатической лестнице, был послом в Ливии и Ливане и завершил карьеру заместителем директора Департамента Ближнего Востока и Северной Африки МИД РФ.

Автор. А что Андропов?

Дипломат. Он нас нокаутировал. Андропов откладывал в сторону «памятку» и сам вел переговоры, быстро схватывая суть. Когда же собеседники расслаблялись, чтобы пофилософствовать, этот же человек, сидя за гнутым столиком барокко, небрежно закинув ногу на ногу, мог цитировать и Платона, и Декарта. Это был его интеллектуальный багаж, а не пресловутая «памятка».

Автор. Эта оценка Андропова кое-кем оспаривается…

Дипломат. Ну, не сравнить его с Брежневым или Черненко. Вот еще деталь: как писали речи, особенно публичные, для Брежнева? Готовили мы выступление на одну-две странички. Десятый — двенадцатый вариант принимался. Ведь нужно было и видимость какой-то яркости дать, и в то же время этакую заскорузлую солидность. Очень трудно нормальному человеку готовить такие речи. Потом в Кремле на моего начальника налетает, как петух, референт Брежнева Самотейкин: «Кто писал речь для Леонида Ильича?» Мой начальник сразу: «Не я, не я — вот он, он со мной». Самотейкин мне говорит: «Ты что, с ума сошел? Сколько раз сказано: не вставлять шипящих и свистящих звуков в речи Брежнева! Вчера я со стариком сорок минут репетировал, он так и не произнес!»

Автор. Да, все знают, что Брежнев выражение «социалистические страны» произносил как «сосиски сраные»…

Дипломат. А потом я с хохотом читал анализы брежневских речей, сделанные западными политологами. На основе отсутствия шипящих и свистящих пытались понять нашу политику.

Автор. Изучали ли наши арабские партнеры особенности характера наших лидеров, их слабости, склонности?

Дипломат. Без сомнения. Наши партнеры довольно быстро определили слабые точки Брежнева и на этом делали большие дела, в частности когда обсуждались такие острые вопросы, как поставки оружия, отсрочки выплаты долгов и т. п. Вот, например, что однажды говорили сирийцы: «Вы, Леонид Ильич, выдающийся деятель мирового и коммунистического движения, вас знает весь мир. Вы награждены 38 наградами Советского Союза». Тут посветлевший Брежнев прервал говорящего и сказал: «Хотел бы вас поправить: не 38, а 45». Вот штрих. После этого он, конечно, соглашался на многое…

Автор. То есть за комплименты, за грубую лесть?

Дипломат. Да, но не только. Есть такое понятие в дипломатии, как «липсервис», то есть словесное выражение преданности чему-то, согласия с чем-то. Так вот на этом «липсервисе» делалось многое. Надо было произнести какие-то заклинания — «борьба с империализмом», «солидарность с Советским Союзом, лидером мирового освободительного движения», «мы как часть мирового национально-освободительного движения», «стремление к созданию социалистического общества» — и это автоматически переводило страну, ее лидеров в разряд наших «друзей». Все это вполне могло сочетаться с проведением реальной политики, идущей вразрез с нашими интересами… Я не хотел бы идти так далеко и говорить, будто за лесть Брежнев делал что-то конкретное, серьезное. Нет. Но это создавало общую атмосферу, настраивало всех наших участников переговоров на то, что по ту сторону стола — друзья, что надо душой порадеть хорошему человечку. Если ему надо пару бомбардировщиков — да хрен с ними, это же наши люди, оценивают все правильно… Ну согласимся с отсрочкой выплат долгов…

Автор. А профессионалы? Они-то понимали ситуацию?

Дипломат. Понимать-то понимали, но дальше кулуарных разговоров дело не шло. Фига в кармане… Нельзя было поднимать голову, учитывая, что над головой каждого все время вращался острый меч: угроза испортить карьеру, а то и потерять работу.

Подобные мысли и наблюдения в разных вариантах высказывали многие.

Автор {222} 222 Беседа с Е.Д. Пырлиным, май 1990 г. . Вы участвовали в переговорах, когда наше руководство шпарило по «памятке», а потом по «лошадиному тексту»?

Е.Д. Пырлин. И не раз.

Автор. Но там же не только наши переводчики были, у арабов были свои переводчики.

Е.Д. Пырлин. Да, они понимали правила игры.

Автор. Было ли ощущение стыда?

Е.Д. Пырлин. Еще бы. Многие наши прятали глаза и опускали голову.