Коллектив авторов - Война во время мира: Военизированные конфликты после Первой мировой войны. 1917–1923

Большие понятия «эпохи идеологий» получают конкретный смысл только применительно к образцовым биографиям и карьерам. Социализированные в условиях войны и кризисов в мелких военных объединениях или идейных кружках, в 1920-х годах офицеры и интеллигенция оказались снова в составе групп, сплачивавшихся совместным опытом и дружескими связями. Опираясь на товарищество и доверие, последователи харизматических фигур искали новые связи и поля для деятельности {412} 412 См. в общем: Granovetter M.S. The Strength of Weak Ties // American Journal of Sociology. 1973. Vol. 78. № 6. P. 1360–1380. . Как и в боевых группах «атаманов» и «вождей» эпохи Гражданской войны, в этих идейных объединениях добровольность играла большую роль, чем при вступлении в крупные армейские соединения или в политические партии. Верность своим не исключала вероломности по отношению к чужим. В местах пересечения этих корпораций очевидно, насколько амбивалентными и переплетенными друг с другом были большевизм и антибольшевизм. В гибридной идеологии монархизма 1920-х годов выразился распад интеллектуальных систем мышления и политических программ. Это был феномен переходного времени. Ведь ни свержение царя в феврале 1917 года, ни жестокое убийство царской семьи 17 июля 1918 года не вызвали контрреволюционного восстания. И среди противников большевиков монархисты были в ничтожном меньшинстве, не имевшем влияния на настроения населения.

Тем радикальнее монархисты стали тогда, когда с поражением белых перспектива восстановления трона стала иллюзорной. Их ревизия истории была основана на идеологических предпосылках, которые восходили к эпохе рубежа XIX–XX веков. Их патриотизм объявлялся надпартийным и внеполитическим, они отрицали все ошибки последнего царя и обвиняли в предательстве его окружение. Будущую Россию они представляли как «белую империю», «народная монархия» которой равно дистанцировалась от абсолютизма и от конституционализма Запада. В меньшей степени подобная концепция особого пути и в большей — радикальный антибольшевизм привлекали к этому лагерю внимание ведущих национал-социалистов [35] Публикация монархиста из Белоруссии И.Л. Солоневича Россия в концлагере , которая вышла в 1937 году под заглавием Die Verlorenen — Eine Chronik namenlosen Leidens в Эссене и выдержала несколько переизданий, по-видимому, заинтересовала Гитлера, Геббельса и Геринга. Теоретический труд Солоневича Белая империя 1930-х годов основан на записях, собранных воедино позднее. См.: Солоневич И.Л. Народная монархия. Буэнос-Айрес, 1973; Он же. Белая империя. Статьи 1936–1940. М., 1997. К его биографии: Никандров Н. Иван Солоневич: народный монархист. М., 2007. . Тем не менее ничто не дает права видеть в ретроспективе в Белом движении «первое выражение фашизма» {413} 413 Сахаров К.В. Белая Сибирь. Мюнхен, 1923. С. 319. , [36] На генерала Сахарова, очевидно, произвел сильное впечатление «поход на Рим» Муссолини; ответственность за поражение белых он возлагал на Антанту. хотя в этом поле реакционных идеологем и модерных практик антисемитизм и антимасонство находили живой отклик {414} 414 Burbank J. Intelligentsia and Revolution. P. 170–177. Cp.: Kellogg M. The Russian Roots of Nazism. White Emigrés and the Making of National Socialism, 1917–1945. Cambridge, 2005. . Параноидальное стремление везде подозревать заговоры способствовало заразительному культу подозрительности и конспиративности. Тому, кто вращался в этом поле, требовались смена личин и аналитические способности, он менял имена, манипулировал фактами, был красноречив, бесстрастен и стоял выше моральных соображений, возбуждал доверие и давал своим сторонникам чувство принадлежности к избранным {415} 415 См.: Palat M.K. (Ed.). Social Identities in Revolutionary Russia. Basingstoke, 2001. .

С этой точки зрения различные версии «атаманщины» представляли собой «большевизм справа» {416} 416 Резолюция партийной конференции кадетов в Екатеринодаре 29–30 июня 1919 года (HLA. Vrangel’ Collection, b. 28, f. 43). Cp.: Горн В.И. Гражданская война. С. 48. , который подтачивал белые контрреволюционные правительства, не будучи им чуждым. Администрация белых именовала действия националистических банд Петлюры на Украине «совершенно большевистскими» {417} 417 Сообщение секретной службы Азбука от 21.12.1918 (HIA. Vrangel’ Collection, b. 30, f. 4). . Чем более безразличными были непримиримые противники к отношению между политическим содержанием и практическими методами, тем более они походили друг на друга {418} 418 В сравнительной перспективе о различных путях к диктатуре см.: Plaggenborg S. Ordnung und Gewalt. Kemalismus — Faschismus — Sozialismus. München, 2012. . Шульгин замечал ретроспективно, что начатое «почти святыми», «белое дело» в конечном итоге оказалось в руках «почти бандитов» {419} 419 Шульгин B.B. Дни. 1920. M., 1989. C. 292. . Но если речь шла о «государственности», Шульгин видел и нечто позитивное в результатах Гражданской войны. То, что красные ошибочно принимали за интересы Интернационала, происходило без их ведома в интересах «Богохранимой Державы Российской». Армия красных построена «по-белому» и дойдет до «твердых пределов» будущей России: «Мы заставили их красными руками делать Белое дело. Мы победили» {420} 420 Там же. С. 527 и след. Ср. доклад бывшего члена Временного правительства В.Н. Львова 12 ноября 1921 года в Париже (Львов В.Н. Советская власть в борьбе за русскую государственность. Берлин, 1922). .

При изучении украинской истории опыт Первой мировой войны, несмотря на всю его значимость и травматичность, обычно остается в тени дискуссии о дальнейших (и отчасти современных ей) событиях — в частности таких, как возникновение Украинской народной республики. Современные украинские историки, увлеченные нарративом национального строительства, зачастую забывают, что это государство объявило в январе 1918 года о своей полной независимости именно для того, чтобы участвовать в подписании Брестского мирного договора, которым завершилась война на Восточном фронте. Роль этой войны в формировании Украины XX века окажется еще более существенной, если мы примем во внимание понятия массовой мобилизации во имя нации и этнической принадлежности как признака лояльности, с которыми этот регион познакомился в годы Первой мировой войны. В этом смысле было бы ошибкой придерживаться принятого в украинской и западной историографии определения бурных 1917–1920 годов как эпохи «Украинской революции» {421} 421 См. интересную попытку выйти за рамки традиционных историографических моделей и обозначить новую исследовательскую повестку: Hagen М. von. The Dilemmas of Ukrainian Independence and Statehood, 1917–1921 // The Harriman Institute Forum. 1994. Vol. 7. P. 7–11. . Участники бесчисленных крупных и мелких конфликтов на украинской территории, прошедшие школу Первой мировой войны, принесли с собой оружие, боевой опыт, культуру насилия и новый мощный язык национализма. Кроме того, война привела к краху Российской и Австро-Венгерской империй, впервые в истории позволив ненадолго воссоединить Восточную и Западную Украину.