Коллектив авторов - Война во время мира: Военизированные конфликты после Первой мировой войны. 1917–1923

Несмотря на нежелание примкнуть к определенному политическому лагерю, большая часть активного офицерства считала, что она призвана к сохранению ядра русской «государственности», чтобы снова перенести ее, когда придет срок, на территорию России. Врангель, последний главнокомандующий белых, признанный Францией главой правительства России в изгнании, даже отождествлял эвакуированную армию с самой Россией. Держать ее под ружьем было неукоснительным и главным принципом {390} 390 Русские в Галлиполи: Сб. ст. Берлин, 1923. С. 241. . В то же время Врангель отрицал планы интервенции и подчеркивал, что никого не удерживает на службе насильно {391} 391 Интервью газете Политика (Белград) от 13 апреля 1922 года (РА АА. Pol. IV, 846/1, Pol. 5). . Тем не менее годами продолжали распространяться слухи о том, что русские войска задействованы в планах по подготовке военного переворота, разрабатываемых в странах, приютивших эмиграцию, и готовят удар против Москвы {392} 392 Сообщения дипломатических миссий и прессы 1923 и 1924 годов (Ibid. Pol. IVa, 846/5). . Чтобы сохранять политический вес, необходимо было поддерживать контакты с оставшимися дипломатическими представительствами в мировых столицах, которые лишь постепенно заменялись советскими «полпредами» {393} 393 Tongour N. Diplomacy in Exile. Russian Émigrés in Paris, 1918–1925: Diss. Stanford, 1979. . [28] Послы царской России относились к Врангелю очень сдержанно. Они обвиняли его в сокрытии критического положения накануне эвакуации Крыма (Ibid. Р. 313). Ср.: Кононова М.М. Русские дипломатические представительства в эмиграции (1917–1925 гг.). М., 2004. Сохранение культурного наследия оставлялось невоенной эмиграции, разочарованным ветеранам и оставшимся без работы партийным элитам.

«Россия Два» — за вычетом негативного отзвука термина — оставалась сначала и прежде всего «белогвардейской». Генералы, офицеры и казаки однозначно составляли вместе с их семьями численное большинство {394} 394 Фундаментальное издание: Басик И.И., Золотарев В.А. (Ред.). Русская военная эмиграция 20–40-х годов XX века. Док-ты и мат-лы. М., 1998–2013. Т. 1–6. . Аристократия, промышленники, помещики, бывшие министры и чиновники, мастера, юристы, врачи, священники, служащие, учителя, ученые, инженеры, музыканты, танцоры и актеры, писатели и журналисты, если только и они не относились к военным, придавали этой социологической картине уже постфактум запомнившуюся пестроту {395} 395 Ковалевский П.Е. Зарубежная Россия. История и культурно-просветительская работа русского зарубежья за полвека (1920–1970). Париж, 1971–1973. Т. 1–2. . Изгнанное за границу общество во многих отношениях базировалось на существовавших военных структурах и получало их поддержку {396} 396 Robinson R The White Russian Army. . Гуманитарные благотворительные организации и институты поддержки культуры были обязаны своим существованием этой зарубежной армии и ее средствам. Старый царский генерал, образ которого венчал картину общества «бывших», переживших свое время и осевших на покой за границей, отнюдь не соответствовал реальности. Новое применение себе искали армейские чины всех рангов вплоть до простых солдат из крестьян, а также участники военизированных организаций и агенты разных специальных служб.

В 1926 году советское правительство окончательно закрыло границы для тех, кто собирался покинуть страну, а в следующем году 10-летняя годовщина Октябрьской революции была отмечена массивной кампанией, клеймившей иностранную интервенцию в Гражданской войне в России. Для международных отношений вообще и для судеб русской эмиграции это означало радикальный перелом. Учение о враждебном капиталистическом окружении первого в мире социалистического государства делало послевоенную эпоху перманентным состоянием или превращало ее в преддверие новой войны. Одновременно это учение существенно ограничивало общение между эмигрантами и их родиной. Русской «армии в изгнании» грозила полная изоляция. Тот, кто по-прежнему уповал на крестовый поход против Москвы, в будущем должен был не рассчитывать на свои собственные средства, а искать сильных союзников. После 1941 года этот вопрос получил новую остроту. Многонациональная, политически раздробленная гражданская и военная эмиграция попала в трагическое положение. Ее «спор о России» вышел за пределы гипотез {397} 397 Информативным источником для анализа реакции на меняющиеся рамочные условия является переписка — например, между либералами Б.А. Бахметьевым и В.А. Маклаковым или между Маклаковым и Шульгиным: Будницкий О.В. «Совершенно лично и доверительно!» Б.А. Бахметьев — В.А. Маклаков. Переписка 1919–1951. М., 2001–2002. Т. 1–3; Он же. (Ред.). Спор о России: В.А. Маклаков — В.В. Шульгин. Переписка 1919–1939 гг. М., 2012. . Какое бы решение ни принимали отдельные личности или целые группы — остаться нейтральным, перейти на сторону германского агрессора, чтобы бороться за мнимое освобождение родины, присоединиться или поддержать армию союзников Советской России, в любом случае это был заведомо проигрышный выбор {398} 398 В центре внимания исследователей и общественности находится переход на сторону немцев советского генерала А.А. Власова и его Русская освободительная армия (РОА), однако комплексность условий, в которых принимались решения, учитывается недостаточно. См.: Schröder М. «Denkmal Vlasov» — Zur politischen Instrumentalisierung des russischen Kollaborateurs General Vlasov im Zweiten Weltkrieg und zur Rezeptionsgeschichte nach 1945 // Tauber J. (Hrsg.). «Kollaboration». S. 434–442. . Как бы высоко активисты 1920-х годов ни оценивали свое влияние на общественное мнение и правящие элиты стран, принявших эмигрантов, — теперь речь шла о сознательном выборе или причислении себя к вариантам «коллаборационизма», «пораженчества», «оппортунизма» и «предательства». Против этого конфликта идентичности не помогали ни внутренняя эмиграция в изгнании, ни отстранение от политики. Антибольшевизм исчерпал свое социалистическое, демократическое, либеральное и консервативное наследство.

Небольшие сети специалистов, обладавшие соответствующим опытом, сделали ставку на иные средства. Они не хотели ждать, пока неизвестное будущее даст возможность действовать. Опыт, который они приобрели в качестве разведчиков и агентов военных и гражданских служб безопасности в Первую мировую войну, революцию и Гражданскую войну, они использовали теперь для тайных операций против Советского Союза {399} 399 Звонарев K.K. Агентурная разведка: Русская агентурная разведка до и во время войны 1914–1918 гг. М., 2003. Т. 1–2; Ждановин А.А. Отечественная контрразведка (1914–1920): Организационное строительство. М., 2004; Кирмель Н.С. Деятельность контрразведывательных органов белогвардейских правительств и армий в годы Гражданской войны в России (1918–1922 гг.). М., 2007; Бортневский В.Г. Белая разведка и контрразведка на Юге России во время Гражданской войны // Отечественная история. 1995. № 5. С. 88–100; Иванов А.Л. Военная контрразведка Белого Севера в 1918–1920 гг. // ВИ. 2007. № 11. С. 121–130. . И в этом отношении было очевидно, насколько тесно переплетались друг с другом враждовавшие лагеря метрополии и эмиграции, поскольку советская разведка давно внедрилась в важнейшие организации эмигрантов {400} 400 См., например: Очерки истории Российской внешней разведки. Т. 2: 1917–1933 годы. М., 1996; Т. 3: 1933–1941 годы. М., 1997; Лубянка. ВЧК — ОШУ — МГБ — МВД — КГБ, 1917–1991: Справочник. М., 2003; Плеханов AM. ВЧК — ОГПУ в годы Новой экономической политики, 1921 — 1928. М., 2006. . Похищения и покушения на политиков и военных сеяли с обеих сторон страх и недоверие. Наоборот, эмигрантские агенты, преимущественно из монархистов, проникали в Советскую Россию, где устраивали акты саботажа и террора или вступали в тайные сношения с комсоставом РККА {401} 401 О подпольной организации «Трест» под руководством Кутепова в Советском Союзе см.: Макаров В.Г. и др. (Ред.). Тюремная одиссея Василия Шульгина. Материалы следственного дела и дела заключенного. М., 2010. С. 52–61; Гаспарян А.С. Операция «Трест». Советская разведка против русской эмиграции, 1921–1937 гг. М., 2008. . Террор был направлен против советских функционеров в самом СССР или за его границами. История этого подпольного продолжения Гражданской войны обнаруживает удивительные образчики биографий и преемственность, сохранявшуюся вопреки цезуре 1917 года {402} 402 О послереволюционном антибольшевистском подполье в Советской России см.: Канищева Н.И. (Ред.). Всероссийский Национальный Центр. М., 2001; Она же. (Ред.). Тактический Центр. Документы и материалы. М., 2012. Тогдашнюю советскую реакцию см.: Кичкасов Н. Белогвардейский террор против СССР. По материалам процесса пяти монархистов-террористов. М., 1928. . Приобретенные за годы службы в армии Первой мировой войны способности были решающим фактором, определявшим карьеру в практической конспирации между идеологическими фронтами и вопреки им. Таким образом, то, что делали агенты белой контрразведки в 1918–1920 годах, они не обязательно брали из практики Всероссийской чрезвычайной комиссии (ВЧК). Борьба, с их точки зрения, также не закончилась с военным поражением в Гражданской войне [29] Особенно активной была возглавлявшаяся В.В. Шульгиным секретная служба «Азбука». . Противники менялись, но задача оставалась неизменной.