Коллектив авторов - Война во время мира: Военизированные конфликты после Первой мировой войны. 1917–1923

Поскольку переменам, как оказалось, было подвержено и понимание «советского», надежду на взаимное притирание пестовали и в этой среде. Что здесь было результатом тактического влияния, а что — хода событий, едва ли можно определить. Заграничный отдел ОГПУ в Москве работал над проникновением в эмигрантские организации с целью влиять на внутренние дебаты и предотвращать теракты. Целью были преимущественно организации и отдельные личности, которые, как Русский общевоинский союз (РОВС), имели связи и отделения по всей Европе, в Азии и за океаном. РОВС объединял флотские и армейские организации белых [32] Союз был основан по приказу Врангеля 1 сентября 1924 года в Сремски-Карловцах. Вплоть до своей смерти в 1928 году им руководил Врангель, затем А.П. Кутепов (1928–1930), Е.К. Миллер (1930–1937), Ф.Ф. Абрамов (1937–1938) и А.П. Архангельский (1938–1957). В 1937 году в Союз входили в составе 13 отделений около 30 тысяч человек. К истории и организации см.: Голдин В.И. Солдаты на чужбине: Русский общевоинский союз, Россия и русское зарубежье в XX–XXI веках. Архангельск, 2006; Талас МЛ. Русский общевоинский союз: Организация, цели и идеология // ВИ. 2008. № 4. С. 86–94. . Свою задачу он видел в том, чтобы создать единое командование, сохранять и поддерживать существующие военные структуры. Ввиду продолжавшихся конфликтов между монархистами и республиканцами активным военным рекомендовалось избегать их или выйти из рядов политических организаций [33] Согласно приказу Врангеля от 8 сентября 1923 года офицерам было запрещено вступать в политические организации. .

Для того чтобы привязать к Белому делу молодежь и вне армии, в 1930 году из существовавших на тот момент организаций был образован Союз русской национальной молодежи (СРНМ), который после этого неоднократно менял свое название [34] Позднее, после многочисленных расколов, организация была известна под именем Национально-трудового союза (НТС). По его истории см. воспоминания Р.В. Полчанинова: Молодежь русского зарубежья. Воспоминания 1941 — 1951. М., 2009. См. также: Байдалаков В.М. Да возвеличится Россия. Да гибнут наши имена: Воспоминания председателя НТС. 1930–1960 гг. М., 2002; Романов Е.Р. В борьбе за Россию. Воспоминания. М., 1999. . Как и у «младороссов», устав и программа СРНМ демонстрировали стремление отдавать должное реалиям, не выкидывая белый флаг. Если первые могли представить себе монархию с советами, вторые полагали возможным создать авторитарно-националистическое государство, которое не пересматривало бы завоевания социальной революции и осуществляло бы экономическое регулирование из центра {410} 410 Ронневский Р.П. Младороссы. Материалы к истории сменовеховского движения. Лондон, 1973; Казем-Бек А. Россия, младороссы и эмиграция. Париж, 1936. . Взгляд из эмиграции на то, что происходило в Москве, и взгляд из столицы Советской России на события «России в зарубежье» были привязаны друг к другу.

История белых была короче истории антибольшевизма. В узком смысле слова она состояла из серии военных походов и попыток основания государств, которые находились в оппозиции к Октябрьскому режиму большевиков. Внутренняя связь между собой у них отсутствовала. Белые безосновательно приписывали процессы общественных перемен, которые были запущены Первой мировой войной, декретам Совета народных комиссаров. Последние лишь санкционировали и ускорили то, что началось уже до них. На ранней фазе истории антибольшевизма к нему принадлежали социалистические партии справа от большевиков, которые не могли решить дилемму: с одной стороны, они приветствовали социальную революцию, с другой — отвергали методы новых владык и их претензии на единоличное представительство во власти.

Попытки государственного строительства самих социалистов довольно быстро потерпели крах, поскольку они боялись коалиции с военными, и особенно с казаками. В этом политическом вакууме нашлось место для конституционных демократов (кадетов). Они стали идейными отцами и разработчиками военных диктатур. Стратегический ход либералов завершил фазу политически пестрого антибольшевизма. Только он позволил окрестить перестрелки на Доне и Кубани зимой 1917/18 года в обратной перспективе легендарным «днем рождения» Белого движения.

Белый миф, созданный в ранней эмиграции генералами, представителями бывших правых партий и монархистами, охватывал совокупность героических легенд и повествований о битвах. Для доказательства законности претензий на наследство царской империи было достаточно нескольких теорем и идеологем: «государственность» и «порядок», «величие» и «единство», «власть» и «самобытность». То, что следовало понимать под моральным минимумом военного времени, — «честь», «чистота», «отвага», «самопожертвование», «солидарность» — определяли только идейные единомышленники. Советская пропаганда и исследователи истории революции воспроизводили и укрепляли этот миф, лишь добавляя к нему и выпячивая теневые стороны. Таким способом было нейтрализовано наследие насилия Гражданской войны. Возложение полной ответственности на другую сторону делало возможным оправдать, умолчать и фальсифицировать собственную.

Помимо дополнявших друг друга белого и красного метанарративов необходимо признать, что политические администрации, учрежденные генералами, — так же как и советская власть, — пытаясь выстроить государство, отчаянно боролись за стабильность и социальную поддержку населения. Речь при этом шла о политических альтернативах. Как народные комиссары должны были приспособиться и измениться после военной победы, так же пришлось бы адаптироваться и военным диктаторам. Пережитый опыт Гражданской войны лежал грузом на обеих сторонах. Как с этим обошлось советское руководство, нам известно. Что предприняли бы генералы, относится к разряду неслучившейся истории, но не фикции. С 1917 года Россия стала огромным полем для проекций — не только «местом утопии» {411} 411 Ryklin М. Kommunismus als Religion. Die Intellektuellen und die Oktoberrevolution. Frankfurt a.M., 2008. S. 49. , но и полем для экспериментов радикальных общественных концепций, которые вызывали как симпатии, так и ужас. Такая двойственная притягательность исходила как от красной, так и от белой власти.

Непосредственным мотором для преобразования России стали военные части распавшейся многонациональной императорской армии Первой мировой войны. Они определили картину послевоенного Востока Европы вплоть до и включая большую часть 1920-х годов. Эта послевоенная эпоха не могла закончиться с поражением белых армий. С этой позиции у антибольшевизма было много обличий и потенциальная массовая база. Большевики это знали и поэтому избрали тактику тотальной обороны. Все, что переместилось из Первой мировой войны в революционную Гражданскую войну на Восток, вернулось с эмиграцией обратно в Европу, а также в Азию и Америку. Многие тысячи ветеранов занимались в зарубежье военной подготовкой, отдавали приказы, обменивались фронтовым опытом, воздвигали памятники павшим и закладывали солдатские кладбища. Поражение белых в России не вывело их за грань времени.