Алексей Гудков - Трость и свиток: инструментарий средневекового книгописца и его символико-аллегорическая интерпретация

В сиро-малабарской книгописной традиции [52], как и в целом в Индии, заменой бумаге часто служили пальмовые листья.

Необходимым компонентом любого книгописания являются чернила (греч. μέλαν). Выше мы уже упоминали об устойчивой византийской метафоре — сравнении крови Христа с пурпурными чернилами (лат. sacrum incaustum); писать же ими, в свою очередь, было привилегией ромейских императоров, — помазанников (χριστός), на которых почивал отсвет Мессии, и внешних епископов (επίσκοπος των εκτός), — что подчеркивало их сакральный статус как вождей- самодержцев (αυτοκράτωρ), носителей теократического служения, земных отражений Небесного Царя [53]. Владычная (царская) символика красных чернил также прослеживается в Эфиопии, где ими писались имена Троицы, Христа, Богородицы, Ангелов и святых, молитвенная формула «Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа» — непременное вступление, предваряющее всякий текст; различные заголовки, а иногда и знаки препинания. Во всех традициях региона красные чернила, используемые для выделения особо значимых мест текста, — визуальный концентрат сакрального. Тесная связь красных чернил с миром божественных архетипов и, как следствие, наделение их целебными свойствами проступают и в факте использования оных чернил в качестве глазного лекарства, что порой и сегодня практикуется некоторыми эфиопами [54].

В Византии существовал интересный и знаковый во многих отношениях ритуал, прообразом для которого послужило Таинство Евхаристии: с целью облегчения процесса обучения грамоте ребенка приводили в церковь, выводили чернилами на дискосе 24 буквы греческого алфавита, смывали написанное вином и давали мальчику испить эту смесь вина и растворенных в нем букв. При этом читались отрывки из Нового Завета [55]. Особое внимание следует обратить на то, что буквы выводились именно на дискосе, на который во время проскомидии кладется агнец, претворяемый в Тело Христово. «Чернильная» метафора проступает и в мотиве вкушения хартии, восходящем к видению пророка Иезекииля (Иез 3. 1-3), — своеобразной творческой инициации, причащении написанным Словом, результатом чего становится обретение некоего словесного (писцового) дара: профетического (пророк Иезекииль, Иоанн Богослов), писательско-поэтического (как в случае с Ефремом Сириным и Романом Сладкопевцем) или певческого (Роман Сладкопевец) [56]. Вкушаемая хартия «сладка яко мед» (Иез 3. 3; Откр 10. 9-10) [57]— «сладки» и чернила, носителем которых она является. Отголосок данного образа мы находим в целом ряде писцовых записей, тем более что в процессе приготовления чернил порой действительно использовался мед.

Эфиопские книгописцы, пользуясь двумя основными видами чернил, черными и красными, часто писали одним каламом : при смене чернил они плевали на кончик калама и вытирали его тряпицей. Один из местных апокрифов повествует о том, как маленький Иисус, обучаясь грамоте по Псалтири, «смешал чернила» на каламе. После того как строгий наставник дал ему пощечину, Иисус чудесным образом «разделил чернила» [58].

Рецептов изготовления чернил в рассматриваемом нами регионе бытовало великое множество. Древнейшие чернящие красители (лат. atramentum) изготовляли на основе сажи и угля. Копты делали чернила из разведенной в воде сажи (в пропорции 2:1), смешивая ее с клеем (соком папируса или, позже, гуммиарабиком). В частности, А. Лукас описывает рецепт приготовления чернил для написания священных текстов, с которым его познакомил один коптский священник: «Нужно положить на землю некоторое количество ладана, поставить вокруг него три камня или кирпича, накрыть их перевернутой глиняной миской, покрыть миску мокрой тряпкой и поджечь ладан. Образующийся при горении углерод откладывается на миске, после чего его соскабливают и, смешивая с гуммиарабиком и водой, превращают в чернила» [59]. Приблизительно с IV в. в Египте также вошли в употребление чернила, изготовленные на металлической основе (по всей видимости, железистые) — со временем такие чернила бледнели, приобретая красно-коричневую окраску [60]. Появление новых чернил, судя по всему, было связано с процессом перехода от папируса как основного писчего материала к пергамену, на котором чернила типа atramentum держатся недостаточно прочно и легко размываются, а железистые проникают в него достаточно глубоко.

Существовал и третий вид чернил, называвшийся инкауст (греч. ἔγκαυστον, лат. incaustum), отличный как от сажистых (atramentum), так и от более поздних железистых [61]. Данные чернила представляли собой сгущенный путем уваривания и высушенный на солнце отвар коры Lignum spinarum или дубовых орешков [62], к которому добавлялось небольшое количество atramentum. В изготовленные таким способом чернила, если они казались недостаточно черными, могли положить раскаленный кусок железа, в результате чего получался новый переходный тип чернил [63]. От блестяще-черных atramentum и красноватых железистых чернила incaustum отличались желтовато-коричневатым тоном.

Сирийцы, помимо сажи-smāmā, использовали для приготовления чернил (dyūtā или ḥabbārā) дубовые орешки: их мелко дробили, смешивали с водой, настаивали, полученный раствор процеживали, подогревали, а после остывания добавляли в него немного купороса и акациевую камедь. Сирийские монахи египетской Скитской пустыни вместо дубовых орешков использовали измельченные корни кустарника ’arṭā (Calligonum comosum): их разбавляли свежим красным вином или виноградным уксусом (вино или уксус иногда использовали и в рецепте с орешками), выдерживали 3 дня, а после добавляли в полученный настой купорос и камедь [64]. Рецепты, конечно же, могли варьироваться. Примерно с XV в. у сирийцев появляются железистые чернила [65].

Цвет букв византийских рукописей варьируется от бледно-коричневого до блестяще-насыщенного черного, что естественным образом связано с различной рецептурой применяемых чернил. Византийцы употребляли и сажевые чернила, и чернила инкауст, и, конечно, железистые. Согласно некоторым сведениям, насчитывается порядка 50 средневековых греческих рецептов приготовления чернил на железо-галловой основе, цвет которых зависел от добавления в них в различных пропорциях солей медного и железного купороса. В готовые чернила подмешивали гуммиарабик [66]. Кроме того, А. П. Лебедев упоминает о весьма редкой разновидности греко-римских чернил, которую добывали из чернильного мешка каракатицы (Sepia officinalis) — так называемой «чернильной рыбы» [67].

В Армении и Грузии также были в ходу чернила на железо-галловой основе [68].

«Древнерусская и югославянская рецептуры по чернилам, — пишет В. А. Щавинский, — довольно обширны, но все они не восходят далее середины XV в. <���…> главная же масса указаний относятся ко второй половине XVI или XVII вв.» [69]Писцы X-XII вв. писали, судя по всему, теми же чернилами, что и их византийские современники, — то есть чернилами типа atramentum или incaustum: первые называли на Руси «чернилами копчеными», а вторые — «чернилами вареными» [70]. Несколько позже древнерусские книгописцы стали использовать железо-галловые чернила [71]. Следует отметить, что железо-галловые чернила, несмотря на широкое распространение, никогда полностью не вытесняли в России древнейшие чернила atramentum, которые вплоть до последнего времени применялись некоторыми книгописцами часовенного согласия — как скитскими, так и мирскими. Более того, возможно, что кем-то atramentum употребляются до сих пор, несмотря на экспансию фабричных чернил.