Олег Абакумов - Третье отделение на страже нравственности и благочиния [Жандармы в борьбе со взятками и пороком, 1826–1866 гг.]

По всем правилам тайного сыска, агенты продолжали беседовать с прислугой, рассчитывая на какие-либо неосторожные проговорки. Но тщетно: «В доме же у них агент мог узнать только то, что госпожа Булгакова внезапно уехала в деревню, но о причине, побудившей ее к тому, люди ничего не говорят, вероятно, под страхом гнева самого Булгакова» [480].

Двенадцать дней работали несколько агентов и чиновников Третьего отделения для того, чтобы удовлетворить любопытство своего руководства и резюмировать следующее: «Обстановка летней жизни г-жи Булгаковой дает полную уверенность, что подобная сцена, как ее рассказывают, действительно была, тем более что Булгаков, как говорят, очень горяч и часто забывается» [481].

В подобных ситуациях, когда рушился семейный уклад, даже высшая полиция не могла помочь. Домашние неурядицы осложнялись материальными претензиями и связанными с ними тяжбами.

Любопытный пример такого спора представляет дело, начатое в 1859 г., «по жалобе жены надворного советника Марии Спицыной на мужа своего вступившего с нею в брак из видов корыстных».

В письме на имя управляющего Третьим отделением А. Е. Тимашева М. П. Спицына рассказывала историю своего замужества. В 1851 г. умер ее первый муж, купец 3-й гильдии Чурилов. В 1857 г. стал искать ее руки помощник столоначальника департамента внутренних сношений МИДа надворный советник Спицын. Ему она прямо говорила, что «кроме деревянного дома на петербургской стороне, приносящем 1100 руб. сер. в год, ничего не имею». Он же убеждал, что «не рассчитывает на мое состояние, уверял, что, имея казенную квартиру, может жалованием своим прокормить себя и жену». В своем решении она была осторожна и только через 6 месяцев дала согласие на брак. В день обручения Спицын представил ей даму «под именем тетки, живущей с ним на квартире», эта же женщина с двумя детьми была на свадьбе. Постепенно до нее стали доходить слухи, что эта женщина сомнитель ного поведения жена гамбургского подданного Мильдау, брошенная мужем 16 лет назад [482].

Вскоре после свадьбы начались материальные проблемы. По словам М. П. Спицыной: «Муж взял 800 руб. для уплаты долга за сукно; но тот долг до сих пор не уплачен; жалование употреблял на расходы совершенно мне не известные, а на предложение перевезти мебель и вещи, сказал, что у него ничего нет, что все свое имущество он отдал Мильдау и стал требовать 5000 руб. для уплаты по заемному письму Мильдау (которое было дано за 4 дня до свадьбы)». Дальше он стал настаивать на необходимости продать дом, а затем «собрал свой весьма ограниченный багаж, взял некоторые вещи, которые я ему сделала к свадьбе, и отправился неизвестно мне куда, угрожая меня бросить». Женщина на шантаж не поддалась и в денежных претензиях отказала, тогда он объявил, что «скорее бросит меня, чем Мильдау» [483]. О своей семейной ситуации она никому не рассказывала, скрывая все от своих престарелых родителей, пока сам Спицын не пожаловался на жену санкт-петербургскому обер-полицмейстеру.

Обращалась же М. П. Спицына к руководству Третьего отделения, рассчитывая получить приказание ее мужу выдать бессрочный паспорт для жены. По сути, дело шло не о разводе, а о разъезде супругов, достаточно часто практиковавшейся форме разлучения, вызванной сложной, долгой и непредсказуемой процедурой развода.

Мужской взгляд на эту семейную ситуацию виден из хранящейся в деле копии письма Спицына санкт-петербургскому обер-полицмейстеру [484].

Чиновник показывал себя страждущей стороной и в оправдание апеллировал к законам. По его словам, жена «в течение 8-месячного супружества в нарушение закона […] вместо любви и уважения к мужу, начала оказывать мне непочтительность, делая мне различные упреки и оскорбления и, несмотря на всю мою снисходительность к ней, вынудила меня выехать из ее дома и нанять на свой счет в постороннем доме квартиру». Кроме того, она «позволила себе самоуправно задержать мое платье и другие вещи» [485].

Ссылаясь на статью 103 Законов гражданских («Супруги обязаны жить вместе»), Спицын требовал обязать супругу переехать к нему жить: «Так как законы запрещают самовольное разлучение супругов и я, не желая нару шать священную обязанность брака, считая необходимым долгом для побуждения к исполнению сих обязанностей […] предписать полиции петербургской части немедленно обязать ее подпискою на явку ко мне и затем поручить наблюсти, а между тем отобрать от нее вещи мне принадлежащие, как то: девять сорочек, одно с бриллиантом золотое кольцо, одно пальто, одна шуба на набитом соболем меху с бобровым воротником, один халат на шелковой подкладке, одна шляпа, ящик с пятью бритвами, одно летнее пальто камлотовое, один платок шелковый, одна лорнетка черепаховая, и в случае же дальнейшего ее уклонения от исполнения супружеских обязанностей, поступить с нею как с ослушницей закона» [486]. Солидный багаж должен был сопровождать «блудную» жену при возвращении.

Претензии своего мужа Мария Павловна Спицына считала «пустыми словами» [487]. В письме к приставу исполнительных дел петербургской части она, прежде всего, отмечала, что мужа своего она не выгоняла, затем указала, что Спицын ввел ее в долги свадебными расходами и необходимостью «обшить мужа моего платьем», которого у него не оказалось. Она припомнила, что за 8 месяцев он выдал на домашнее содержание только 10 руб. серебром и вообще явился к ней с двумя корзинками с вещами.

Кроме того, продолжала она, «из всех вещей, поименованных им в просьбе, один только лорнет и бритвы суть собственность его, получить их он может во всякое время, за все же прочее я заплатила свои деньги, исключая шубы, которая не была еще в употреблении, она заказана мною, доверена мне и деньги за нее 250 руб. сер. еще не заплачены» [488].

По наведенным Третьим отделением справкам, Спицын, женившись, не переставал иметь связь на стороне и «сейчас, выехав от жены, ночевал у Мильдау, о чем известно и местному надзирателю» [489]. Руководство политической полиции решило действовать по служебной линии и предписало начальнику Спицына А. Д. Философову «употребить начальническое влияние на Спицына для восстановления семейных отношений его на основании закона и справедливости» [490]. Внешний эффект был скорым, в письме к управляющему Третьим отделением А. Е. Тимашеву чиновник «изъявил готовность выдать свидетельство и отказаться от дальнейшего преследования» [491].

Но из словесной жалобы М. П. Спицыной к начальнику первого округа корпуса жандармов было ясно, что муж хотя и поселился с нею в одном доме, но продолжает преступную связь с Мильдау. Женщина вновь просила через полицию заставить его прервать «всякие сношения с Мильдау» или же дать вид на отдельное жительство и оставить квартиру [492]. Последние листы дела свидетельствуют, что и через десять лет М. П. Спицына просила уже новых жандармских чиновников «убедить мужа к обеспечению моей участи», добиваясь незначительного денежного содержания [493]. Даже некогда всесильная тайная полиция не могла преодолеть супружескую неприязнь и обеспечить материальную поддержку супруги.