Наташа Влащенко - Кража, или Белое солнце Крыма

Четвертое. Запад не встал на защиту Украины и принял правила игры, предложенные Путиным. Не поднялись в воздух истребители США, как в случае с Грузией, не подняла вопроса о Будапештском меморандуме Европа, а многочасовые разговоры по спецсвязи со всеми деятелями мира так ни к чему и не привели.

Пятое. Украинское руководство в те дни занималось не тем, чем должно было заниматься, а своими привычными делами: шла дележка портфелей, брались под контроль потоки, бомбились конвертцентры… Было упущено драгоценное время. В результате, у ворот каждой воинской части оказались российские военнослужащие. Они запугивали, уговаривали, приносили деньги мешками, пили водку с нашими военнослужащими. На митинги беспрепятственно приезжали автобусы и машины из России и Севастополя. Но от Украины Крым поддержки так и не получил.

В то время, когда пишутся эти строки, аннексии в Крыму исполнилось уже 3 года. Эйфория у большинства крымчан давно выветрилась, существенно уменьшилось количество российских флагов на автомобилях, жилых домах, бизнес-центрах. Отрезвление принесло невеселое понимание того, что в планах российского правительства не было и нет желания сделать полуостров процветающим туристическим регионом. Сегодня ясно: речь идет о превращении «черноморской жемчужины» в военную базу.

1 мая 2014 г., Евпатория Фото: Радіо Свобода

Лиза Богуцкая рассказывает об оставшихся «на той стороне» ее жизни:

— Вот встречалась с друзьями, одна из моих подруг говорила, что российских флагов не то что уменьшилось, а радикально уменьшилось, что их очень мало. Люди одинаково злые в маршрутках, в общественных местах и т. д. — такая напряженная злость людей.

— Что же людей злит, у них же повысились пенсии, зарплаты?

— Уже все злит. Вот моя Марина — была у меня домработницей, потом стала санитаркой в больнице, сначала зарплата у нее была 14 тысяч, потом 12, сейчас 6. Что такое 14 тысяч? Это стандарт, который включает какие-то надбавки. Сейчас все надбавки убрали, оставили голую ставку, но при этом увеличивают объем работы. Если раньше она была только палатной санитаркой, то сейчас и полы моет, и операционную, и ординаторскую, ее все больше и больше загружают объемом работ, а зарплата остается прежней.

— Сегодня в Таврийском университете больше нет факультета украинской филологии и украиноведения. Историю украинской журналистики на факультете журналистики больше не преподают. Об Украине хорошо говорить, по сути, негде…

— Да просто нельзя!

Представить объективную картину сегодняшних реалий на полуострове помогает взгляд «с другой стороны», поэтому ниже привожу пост московского журналиста Евгения Левковича, опубликованный на его странице в Facebook 6 марта 2017 года:

«В Севастополе я был впервые в жизни. Тяжелейший трип. Для меня. По сравнению с остальным Крымом — другая планета. Чистота. Здания отреставрированы и выкрашены, по крайней мере в центре. Люди в приличной одежде. Хамства в разы меньше. Молодежь не отличить от столичной. Великолепие лучшей в Крыму набережной. Внешний лоск.

Внутри которого — родная тельняшка. Гармонь. Ленин. Николай П. Вечный огонь. Сталин. Байкеры. Ушаков. Многая лета. Пилотки. Шансон. Скрепы. Газманов. Спасибо деду. Шуфутинский. Цитаты Путина. Красные флаги на балконах. Российские флаги на балконах. «Единая Россия». ЛДПР.

Всё в кучу. Новый русский патриотизм. Старая русская шизофрения. Это не сыграть. Это не насадить сверху. Здесь, в Севастополе, всё по-честному. Это не Симферополь и не Ялта. Это генетический код. Он здесь на каждом шагу. Никаких сомнений — столица того самого «русского мира». Он не пришел сюда — он отсюда не уходил. Здесь они действительно есть, те самые 96 процентов. Плюс-минус — сути не меняет. Подавляющее, зловещее большинство.

Нравится это кому-то или нет — люди захотели так. Будапештский меморандум. Санкции. Сто пятисотая обеспокоенность ООН. Хоть об стену убейся — так захотели люди. Они — такие. Имеют право. Точка поставлена. Навсегда.

От этого вдвойне страшно за оставшихся. Юля. Гражданка Украины. Отказалась от российского паспорта. Теперь, по сути, никто. На официальную работу не устроиться. ВНЖ. Справки каждый год. Подтверждения. Уезжать нехочет — почти всю жизнь, 39 лет, в Севастополе. Да и не может — старенькие родители. Тоже считающие себя украинцами. Которым нет-нет, да и кинут в спину: «Предатели».

Причём не только русские. Для Украины они тоже предатели. Потому что не уехали. Потому что не боролись. Или плохо боролись. Потому что не сдохли. Илья. Молодой парень, далекий от всех этих передряг. Жена, дочь. Сидит рядом со мной на скамейке напротив гостиницы, пока еще носящей название «Украина». Еле сдерживает слезы. Несколько месяцев назад забрали отца. У подъезда. Того самого Владимира Дудку, участника какой-то запредельно идиотической крымской «диверсионной группы». Увезли в Симферополь. Посадили в самое жесткое СИЗО. 52 года диверсанту. Видать, покрепче у «украинских радикалов» не нашлось никого. Впервые после ареста Илья увидел отца по телевизору. В пропагандистском сюжете телеканала «Россия». «Я его не узнал. Это не он. Не его манера речи. То ли спать не давали, то ли пить, то ли и то и другое». После был на свиданиях два раза. «Сын, — сказал отец Илье, — я до сих пор не верю, что всё это происходит со мной. Дурной сон. Не верю». По сути — прощается. «Если меня посадят — это билет в один конец». Полное бессилие.

1 мая 2014 г., Евпатория Фото: Радіо Свобода

6 мая 2014 г. Лидер российских коммунистов Геннадий Зюганов в Крыму. Фото: Радіо Свобода

Илья писал официальным украинским властям — министрам, депутатам. Приходят отписки, либо не приходит ответов вообще. С ФСБ всё тем более понятно. Нужно было отчитаться о проделанной работе, не просто же так в город прислали — и они отчитались. Оттопырились. На человеке, который даже не собирался уезжать. «Нет, я не сдаюсь, — говорит Илья, — но понимаю, что с этой стороны ждать какой-либо милости бесполезно». Я заканчиваю интервью довольно быстро, потому что ни сказать, ни спросить мне нечего. Просто перебито дыхание.