Святослав Сахарнов - Шляпа императора. Сатирическая история человечества в 100 новеллах

— Но у меня есть более важные дела! — запротестовал король.

Мадам была непреклонна.

— Хорошо, я займусь его проступком потом.

— Немедленно. Сию же минуту!

— Ну, ладно. Он что, виноват в государственной измене?

— Нет.

— Гугенот? Враг церкви?

Дуэль кавалеров из-за мадам Помпадур

— Не скажу.

— Гм… но не могу же я казнить подданного, не зная, в чем его вина, — усомнился король. — Может быть, крошка шепнет мне на ушко, чем так рассердил ее этот мужлан?

Мадам зарделась и шепнула.

— A-а… это совсем другое дело! — сказал король. — Надо же… А ведь такой ладный, крепкий на вид.

Кавалеру отрубили голову. В те годы от лиц приближенных к престолу требовалось качеств больше, чем теперь. И спрашивали с них жестче.

У великого математика Ньютона была бездна достоинств.

Во первых, он оригинально мыслил. Когда его кошка родила двух котят, он приказал прорезать в двери рядом с дыркой, через которую ходила мать, еще две дырки поменьше.

— Им хватит одной, старой! — сказала служанка.

— Во всем должен быть порядок и ясность, — объяснил он ей. — И во Вселенной, и в доме.

Ньютон за мгновение до открытия закона тяготения

Для того чтобы вывести закон всемирного тяготения, работал почти десять лет.

Когда на Ученом совете доложил суть открытия, председательствующий спросил:

— Какие будут вопросы к докладчику?

Встал один нахальный академик и сказал:

— И это называется закон? Земля тянет вниз, все на нее и валится. Дураку ясно… Вы долго над ним работали?

Ньютону стало неудобно: отвлекаешь внимание занятых людей какими-то пустяками.

— Да нет, — смущаясь, ответил он, — ерунду, самую малость. Сидел однажды в саду, вдруг вижу — яблоко с дерева

— бряк! Тут всякий бы сообразил.

Такой ответ очень понравился и Ньютону не набросали черных шаров.

Так же тихо, скромно он понаделал столько открытий и вывел столько законов природы, что правительство ахнуло, ему дали дворянство и избрали в палату лордов.

Среди баронетов и герцогов он несколько лет просидел молча и вдруг однажды попросил слова.

Лорды заволновались, некоторые даже привстали со своих мест. Пресса, если она была в то время в этом месте, заточила перья. Ну вот, сейчас он скажет такое!..

Черные шары для Ньютона

— Закройте, пожалуйста, форточку, тут очень дует! — сказал ученый.

Вся Англия взвыла от восторга.

Человечество давно интересовал вопрос: совместимы ли гений и злодейство? Может ли преступник создавать прекрасное?

Первыми на практике это проверили чиновники персидского царя Дария.

— Наскальный рельеф в честь вашего триумфа? Чтобы в полгоры и ни снизу, ни сверху вражьей руке не дотянуться? Будет сделано… А ну, пригнать сюда полторы тыщи преступников. Каждого привязать на веревку, спустить со скалы. Пускай висят и высекают. Как свое отваял, веревку обрезать, пускай летит вниз. На одних харчах сколько сэкономим!

Рельеф, гигантский, поражающий воображение, изваяли. Правда, тут трудно понять, кто были преступниками, да и имя автора затерялось.

В более близкие к нам времена вклад в решение этого вопроса попытался вложить римский император Август. При его дворе мотался поэт Публий Овидий Назон. Это был безусловно выдающийся поэт, но черт его тянул за язык, и помимо классических сюжетов он изредка задевал злободневные темы. Так однажды возьми и напиши:

— Жестокая мачеха готовит смертельный яд…

И — бац! — умирают сразу все законные наследники Августа. Остается одна бездетная жена императора. Молва утверждает…

Тут, конечно, поднимается шум. Жена кричит: «Я так это не оставлю! Это что за намеки?» Август говорит: «Опять этот поэтишка! Прямой какой-то государственный преступник.

Сошлем-ка его подальше, к диким готам. Посмотрим, сможет ли он там писать свои коварные стихи?»

И грузят поэта на корабль и увозят к чертовой матери на самый край римской земли. И там поэт бродит среди черноморских ковылей и овец, бормочет свои чудесные гекзаметры и умирает.

Гений и злодейство

Однако, тут мы должны признаться, что эксперимент, поставленный императором, тоже не был чистым: какой же Овидий законченный преступник?

Тут нам на помощь приходят почти что наши современники — музыкальные критики, которые жили в одно время с композиторами Моцартом и Сальери.

«Итак, приступим, — решили они. — Ну-с Моцартом все ясно, а вот Сальери: сможет ли он сочинять музыку, если заставить его совершить преступление? Сможет ли он, подлая душа, создавать после этого прекрасные симфонии?»

И они покупают в аптеке яд и подсовывают этот яд Сальери.

— Вы только подумайте, — нашептывают они, — ваш друг Моцарт совсем обнаглел — тридцать вторую симфонию валяет. С пяти лет, гаденыш, сочиняет. Сколько можно? А такие, как вы, в тени. Вот вам пакетик, щепоточку в рюмку — и порядок.

Далее мнения историков расходятся, но, по нашему глубокому убеждению, Сальери, хотя и завидовал Моцарту и писал не в пример хуже, от такого гнусного предложения наотрез отказался.

— Ну надо же! Тема горит, — долго сокрушались музыкальные специалисты. — Прямо хоть обоих трави.

На их счастье, Моцарт простудился и умер.

И вот тогда они не растерялись: быстренько распространили слух — Моцарт отравлен. Кем? Сальери. И сразу же их научная тема приобрела результат и законченную форму: «Гений и злодейство несовместимы».

Между прочим, музыковеды яд в аптеку так и не вернули.

Гений откровенничает со злодеем

Под хорошее настроение и начитавшись Дидерота, императрица Екатерина велела привести ей поэта. Томила мысль иметь собственного Лафонтена.

Привели Гаврилу Державина.

— Говорят, ты, сударь, зело в версификациях искусен? — милостиво спросила императрица.

Талантливый шельмец

Гаврила поклонился.

— Ну, почитай, а мы послушаем.