Святослав Сахарнов - Шляпа императора. Сатирическая история человечества в 100 новеллах

Англичанин Роберт Скотт и норвежец Руаль Амундсен вышли в экспедицию почти одновременно.

Сани Скотта тащили лошади, пони, Амундсен ехал на собаках.

Лед быстро изрезал копыта лошадей, пони погибли один за другим, и, когда Скотт добрался до полюса, над ним уже развевался красно-синий норвежский флаг.

В обратный путь англичане брели, зная, что не дойдут. Истощенные, они погибли, не дойдя несколько километров до запасного склада с провиантом.

Замерзая, Роберт Скотт негнущимися пальцами сделал в дневнике последнюю запись: «Надежды нет… Не могу больше писать. Не оставьте наших близких!»

Первооткрыватели Южного полюса

Амундсену досталось тоже. После возвращения его в каждом порту встречали группы молчаливых англичан. Они несли транспаранты: «Ты убил Скотта».

И, наконец, выступая на банкете по случаю визита Амундсена в Лондон, председатель Королевского Географического общества лорд Керзон сказал:

— Я пью за собак, которые открыли Южный полюс!

Вождю мирового пролетариата Карлу Марксу сильно мешала борода. Во-первых, ее надо было мыть. Мыл он ее в тазу, расплескивая воду и пуская пузыри. Во-вторых, ее надо было то и дело расчесывать.

— Ну, ты скоро? — волновалась жена, собираясь в гости к Лафаргам.

— Мм-мм? — мычал корифей, дергая гребенкой густые волосы.

— Господи, да состриги ты ее! На человека будешь похож. «А ведь она права, — думал Маркс, — надо сбрить к черту.

Работать некогда. Создавать». Взгляд его упал на труды Гегеля и Фейербаха, Рикардо и Адама Смита. Страницы вырезались ножницами. Создавалась гранитная основа. Попутно выяснилось, что материя и дух не главное, главное «товар — деньги — товар».

Вождю мирового пролетариата Карлу Марксу сильно мешала борода

«Как бы теперь толкнуть эту теорию в массы? Вооружить их железным инвентарем. Сделать основополагающей».

Вместе с Энгельсом сели писать манифест: «Призрак бродит по Европе. Срыть и перевернуть. До основанья, а затем. Пролетариату нечего терять, кроме своих цепей».

Цепей у соавторов не было. У Энгельса была неплохая фабричка в Германии. В своем доме Маркс тоже ничего ломать не собирался. Наоборот, установил центральное, редкое по тем временам, отопление с котелком. Теперь мыться можно было в ванне. Борода больше не мешала.

Первые автомобили

Кстати, о Лафаргах. В гостях у них всегда было очень весело, на третье подавали сладкий пудинг.

Горько стало другим: «срыть и перевернуть» — этим увлекаются до сих пор многие.

Когда немец Бенц построил первый автомобиль, для его обсуждения собрались лучшие умы Германии.

— Та-ак, запрягай!.. Ах, запрягать не нужно. Ну, тогда подтолкни, дай начальную скорость… Тоже не нужно… Гляди-ка, сам двинулся!

Странное сооружение, стреляя и пуская клубы синего дыма, сделало круг по площади.

— Смотри-ка, так и рвется вперед. Остановите его… Итак, какие мнения? Может сбоку нарисовать лошадь, чтобы сохранить традицию?.. Не надо — так не надо. В общем, штука удобная, много плюсов, но сначала поговорим о недостатках.

— Дымит. Отравляет окружающую среду, — робко произнес самый умный и дальновидный.

Но его, как всякого умника, затюкали.

— Воняет и сыр. Подумаешь — дым! Закрой нос платком.

— Я боюсь, господа, что если выпустить такое сооружение на проселочные дороги, то оно первым делом передавит всех кур.

— Верно. Но изобретатель говорит, что экипаж рассчитан на город.

— Вопрос: водитель обязательно должен быть мужчина?

— Ну, почему? Может управлять и женщина.

— Серьезное возражение: дама, сидящая так высоко, может стать предметом нездорового любопытства.

— Исключительно верно, придется удлинять юбки… Что у вас, господин Майер? Вы, как практик народного хозяйства…

— Юбки! Майн готт, почему мы не говорим о главном? Не будет лошадей, останемся без навоза.

— О-о, вот это проблема!

В принятом решении совещание отметило, что автомобиль — изобретение ценное, но принесет человечеству неисчислимые бедствия.

Так и получилось.

Кино изобрел Люмьер. Но гениальный изобретатель не сразу понял возможности своего детища.

— Начинаем снимать первый в мире фильм, — сказал он, обращаясь к своим сотрудникам. — Какие есть предложения? Может, снимем прибытие поезда?

— Ну, нет! Нужно что то солидное, эпохальное, — возразил один из помощников. — Скажем, Столетняя война. Пять серий. Выведем на съемочную площадку кавалерийский корпус. На заднем плане бабы с граблями. Все декольте. Визг, копны сена!

— Верно! — поддержал его второй. — На роль героини возьмем вашу жену. Будет танцевать и петь.

— Но она у меня не артистка! — испугался Люмьер. — Голоса нет. Танцевала последний раз в школе, сорок лет назад. Да и ноги у нее… гм… гм!

— Неважно. Наложим фонограмму. Ноги будем снимать отдельно — пригласим девочку из Мулен Руж. Чего стесняться!

— Да, да, да, картину — в миллиончик! — потирая руки, сказал третий. — Столы из красного дерева. Гобелены ручной работы…

— Зачем? — ахнул изобретатель. — Ведь экрану все равно. Можно фанеру и холст.

Неудачный дубль на съемках фильма «Прибытие поезда»

Но соратников уже несло.

— Зимой экспедицию на Таити. Летом — в Гренландию. Закупить тигра в Бенгалии. Сценарий никаким Флоберам и Золя не заказывать — сваляем сами…

Предложения сыпались как из рога изобилия.

Люмьер сидел ошарашенный.

«Халтурщики несчастные, — подумал он. — Никого мне не надо. Справлюсь сам».

И снял приход поезда. Скромный немой фильм. Одночастевку, которая почему-то вошла в Золотой фонд.

Григорий Распутин любил решать государственные дела в самых неожиданных местах.

— А ну, повернись, отроковица! — говорил он пожилой матроне, приехавшей хлопотать за сына. — Да ты шайку то отведи… Говоришь, сын рудознатец у тебя?

— Металлургический кончал, в Льеже, — смущаясь уточняла матрона.

— Так… так… обмылок не роняй. Рукой упрись. Всякая веревочка тын держит…

— Бордель, а не государство! — возмущались оттесненные от трона царедворцы. — Какой-то грязный мужику власти, во все вмешивается!