Светлана Мышуста - Древний Египет. Женщины-фараоны

В заключение же, опираясь на все вышеизложенное, можно сказать, что Нефертити действительно обладала не только красотой, но и умом. Вероятно, она была не столь предприимчива и талантлива, как Хатшепсут и Тэйе, но умела чувствовать людей и возможные последствия их поступков. Присмотритесь к ее изображениям.

Ученые и искусствоведы наперебой восторгаются ее неповторимой и совершенной красотой, поразившей утонченностью и изысканностью форм не только современников XVIII династии, но и нас, их далеких потомков. Однако в этой красоте мало чувственного и ранимого.

Голова гордо вскинута, глаза смотрят на зрителя прямо и уверенно, подбородок вздернут, а немного полноватые губы плотно сжаты. Еще разительнее заметна холодная сдержанность в более поздних изображениях Нефертити. С годами она постарела и осунулась, но спину по-прежнему держит прямо, а фактура лица осталась почти без изменений. Тот же прямой пристальный взгляд, горделивая посадка головы и сжатые губы.

Неужели так должна выглядеть женщина-цветок, как иногда называют царицу восторженно настроенные искусствоведы? Маленькая головка, посаженная на тонкую высокую шею, действительно обнаруживает некоторое сходство с цветком, но до тех пор, пока не увидишь лица, разрушающего эту зыбкую иллюзию.

Скульптор, бывший подлинным знатоком своего дела, сумел показать нам внутренний мир Нефертити, далекий от хрупкости, слабости и мягкости. Перед нами женщина с волевым и скрытным характером, умеющая не давать воли чувствам. Она не только царица, но и любящая мать, заботящаяся о будущем своих детей и ради благополучия которых способная на самопожертвование. Будь ее воля, Нефертити вполне удовлетворилась бы положением, равным по значимости с таковым у Тэйе при Аменхотепе III. Вряд ли мысли о единоличном правлении приходили в эту маленькую головку. Останься Эхнатон в Фивах, итог его владычества мог бы быть совершенно иным. Союз матери и невестки при пассивной позиции фараона принес бы в случае его реализации более удачные дивиденды для государства. Увы, не сложилось…

У царицы был бы шанс вернуть себе прежнюю власть после смерти Эхнатона и Сменхкары, в случае регентства над малолетним Тутанхатоном. К сожалению, преждевременный уход из мира живущих помешал ее достойному возвращению в лучах признания и славы, как помешал и перемене судьбы юного царя. Останься Нефертити живой, не визирь Эйе, а она осуществляла бы руководство страной до совершеннолетия фараона, обучая Тутанхатона тонкостям такой сложной науки, как быть владыкой Верхнего и Нижнего Египта. Анхесенпаатон наслаждалась бы счастьем с молодым супругом еще долгие годы, радуясь взрослению их детей. Все так и было бы…

Но как ни прискорбно это осознавать, историю нельзя повернуть вспять, как невозможно дважды войти в одну и ту же реку. Эта капризная дама не терпит сослагательных наклонений.

Однако вернемся к интересующей нас теме.

Кто же такая Кэйе и как ей по инициативе самого Эхнатона удалось стать следующей женщиной-фараоном?

Первые данные о ней относятся к средним годам царствования господина Обеих земель, хотя, не исключено появление Кэйе в качестве второй жены Эхнатона гораздо раньше, еще в период проживания царской семьи в Фивах.

В самом деле, фараону просто необходим был человек, которому он мог бы пожаловаться на самоуправство жрецов, Нефертити или матери. Кто готов был выслушать в любое время дня и ночи о терзающих его обидах и сомнениях, посочувствовать и поддержать а надежде на скорую перемену участи, не задавая ненужных вопросов. Лучше всего для такой цели подходила одна из женщин гарема. Выбор Эхнатона пал на Кэйе, чья роль в фиванский период сводилась к положению «подушки-подружки», в которую любил поплакаться молодой царь.

После переезда в Ахетатон се статус обычной невольницы повышается до положения второй жены, свидетельством чему является первоначальная отделка знаменитого золотого гроба Кэйе, поражающего своей роскошью и великолепием.

Молитва, обращенная непосредственно к Эхнатону и частично на нем сохранившаяся, указывает на близость этой женщины к фараону и искренность связывавших их отношении. Ее титул звучал следующим образом: «Жена-любимец большая царя (и) государя, живущего правдою, владыки обеих земель Нефр-шепр-ра Единственного для Ра, отрока доброго солнца живого, который будет жив вековечно вечно, Кэйе».

Данное именование возлюбленной фараона служит наглядным доказательством того, что положение второй жены не было равнозначно положению, занимаемого Нефертити. Титул был составлен на обыденном, разговорном языке того времени, а не на среднеегипетском, древнем и торжественном, как у главной жены Эхнатона. Ни одно ее звание не подтверждало причастности к государственной власти, ободком вокруг имени она не располагала, как не носила и налобного знака царского достоинства — изображения змеи.

Сравните титул Кэйе с таковым у Нефертити. «Жена царева великая, возлюбленная его, владычица Обеих земель. Нефр-нефре-йот Нефрэт — жива она вечно вековечно!»

В настоящее время ученые не располагают достоверными сведениями о том. что в средние годы царствования фараона-солнцепоклонника в се честь строились какие-либо здания, как не сохранилось и изображений Кэйе с царем, в противовес подобным с его главной супругой. Известно лишь, что именно в этот период родилась их совместная дочь, получившая имя Анхесенпаатон Младшая и ошибочно отождествляемая египтологами раньше с дочерью Нефертити.

Почти сразу после отдаления от двора главной царицы значение второй жены начинает расти с невероятной скоростью. Поначалу она появляется на изображениях вместе с мужем и дочерью, на которых они совершают жертвоприношение божеству Атону, что можно рассматривать как значительное приближение Кэйе к положению, ранее занимаемому Нефертити. Правда, солнечные лучи пока не подносят к ее лицу знак жизни «анх» как поступают по отношению к Эхнатону и его главной супруге. На лбу второй жены царя по-прежнему отсутствует изображение царского аспида, а титул ее остается без существенных изменений.

Проходит еще совсем немного времени и, по дошедшим до ученых камням из Шмуна, можно сделать вывод о своеобразной кульминации возвышения Кэйе. Лучи многорукого солнца тянутся к ней и подносят «анх», как главной царице. На одном из изображений виден царский аспид на лбу возлюбленной Эхнатона. Правда, сохраняется некоторая двойственность ее положения, так как имя Кэйе все еще не было вписано в картуш, как подобает статусу главной царицы.

В этот период в ее распоряжении находится огромная усадьба на юге столицы, многочисленные солнечные храмики и Северный дворец, где она, возможно, проживала совместно с фараоном. По сравнению с Главным он выглядел не столь внушительно (142 х 112 м). Главным строительным материалом для него послужил кирпич-сырец, в отличие от более мощного собрата, выстроенного из белого камня. Наличие зверинца, птичника и водных затей роднит Северный дворец с усадьбой на юге и производит впечатление сооружения, выстроенного для отдыха и увеселения.