Антон Шиндлинг - Кайзеры

Эта мысль была высказана в 1810 Меттернихом (письмо Гепцу, Srbik, I, 128), тем человеком, которого император призвал в момент самого глубокого кризиса в истории монархии. Этому человеку было суждено определять политику монархии и через много лет после смерти Франца. Отставка Штадиона и приход на высший политический и дипломатический пост в стране бывшего посла Австрии в Париже, сына достойнейшего руководителя императорской делегации на Раштаттских переговорах, означали и для императора, и для нового главного министра нечто большее, чем просто кадровую перестановку, — это было коренным изменением системы. Попытка свергнуть тирана Европы при помощи народной революции, над которой активно работали и Штадион, и Меттерних (на своем парижском посту в 1808/1809 годах), окончательно потерпела неудачу. Штадион так и не смог смириться с поражением и с гневом в сердце удалился в отставку. Меттерних же сделал для себя решающий вывод: Наполеона можно победить, но не силой оружия, а дипломатией, и тем самым спасти попавшее в большую беду австрийское государство. Для этого на внешнеполитической арене необходимо достичь хотя бы кратковременной мирной передышки, а внутри страны — укрепить авторитет государства, но не для того, чтобы, упаси боже, завоевать любовь народа, а лишь для того, чтобы твердой рукой управлять им (там же). Такова была платформа, на которой объединились два столь разных человека, каковыми были император и его министр иностранных дел — флегматичный, серьезный, педантичный бюрократ и блестящий, светский, сразу же ухватывающий суть дипломат мирового класса. Меттерних не был ни тем мальчиком для битья, на которого сваливают вину за столь нелюбимую систему правления императора Франца, ни истинным повелителем Австрии, сколь бы часто об этом ни говорили его противники из обоих лагерей. Император неизменно держался за него, позволял ему, пусть зачастую и с неохотой, руководить собой, но Меттерних никогда не был независим, и если император решал идти своим путем, то он не доверял всем без исключения, в том числе и Меттерниху. Еще в 1829 году Меттерних заверял одного из своих зарубежных собеседников в том, что воля императора тверда, и никому не дано склонить его к тому, чего он не желает (это было преувеличением), и стоит ему, Меттерниху, нарушить волю императора, то уже через 24 часа он перестанет быть министром иностранных дел (это, безусловно, было правдой, там же, I, 453f.). Он навсегда остался в этом качестве — министра иностранных дел, во внутренней же политике, которая, собственно, и была сферой императора, где работала бюрократическая машина, построенная еще Иосифом II, он, несмотря на все усилия, так и не добился истинного влияния и должен был даже молчаливо взирать на то, как император явно отдавал предпочтение его противникам. Более того, и во внешней политике ему приходилось мириться с присутствием противников в ближайшем окружении императора. Однако здесь его позиции были неуязвимы, даже если настроения менялись. В 1814 году, во время Венского конгресса, между Меттернихом и царем возникли серьезные разногласия, и царь в беседе с императором попытался внушить тому, что его министр является единственным и совершенно изолированным антагонистом разумной политики. После этого император заверил Меттерниха: «… поскольку у нас единая цель, а именно благо моей монархии, то император Александр, даже беседуя с нами порознь, все равно услышит одно и то же» (Staatskanzlei Vortrage, 196, 1814, 2.11.). Отношения между ними были не столь доверительными, как позднее между Бисмарком и Вильгельмом I, однако с годами они становились все более тесными, и их кульминацией можно считать фразу политического завещания императора, в которой он характеризовал Меттерниха, ставшего к тому времени канцлером правящего дома, двора и государства, как своего самого преданного слугу и друга.

Вследствие такого совпадения принципиальных позиций в последующий период освободительных войн собственная роль императора во внешней политике заметно отодвинулась на задний план, и единоличное правление закончилось. Позднее в беседе с царем император сказал, что он управляет своими делами не сам, но его министры действуют лишь в соответствии с его указаниями (Briefwechsel Talleyrand, 87f.). Уже брак любимой дочери императора Марии Луизы с ненавистным завоевателем был делом рук одного лишь Меттерниха. Этим он преследовал цель ослабить всеподавляющий союз между Францией и Россией. Цель была достигнута, и в январе 1811 года, подробно излагая свою программу императору, Меттерних констатировал, что без этой династической связи Австрия едва ли пережила бы новый год.

Программа, которую доложил тогда Меттерних, была впечатляющей и вполне последовательной по содержанию. Было очевидно, что Австрия не в состоянии предотвратить войну между Францией и Россией, что ввиду нехватки сил Австрия не сможет выступить на стороне России и следуя традиции не сможет присоединиться и к Франции, вследствие чего единственным разумным выбором остается нейтралитет (Metternich, NP II, 405ff.), однако нейтралитет такого рода, который сразу же после начала войны перешел бы в вооруженный нейтралитет, а через него — в вооруженное посредничество, что позволило бы сохранить силы, чтобы при соответствующем развитии событий самостоятельно принять решение. В этой программе важная роль отводилась императору, но эта роль была не политической, а моральной: «Характерной особенностью положения Австрии является моральный престиж, который не могут поколебать даже самые неприятные события. Ваше Величество является центром, единственным оставшимся представителем старого порядка вещей, построенного на вечном и неизменном праве. Все взоры обращены на Ваше Величество, и этой роли присуще то, что не может быть заменено ничем» (там же, II, 415). Как известно, Меттерниху удалось провести эту программу лишь частично, поскольку безудержность Наполеона в этой войне сделала невозможным компромисс держав, и освободительные войны закончились тотальной победой союзников и полным уничтожением наполеоновской империи. Все же его последовательные усилия, лавирование и уловки, над которыми так любили издеваться противники, позволили ему добиться очень многого: выгодного договора о союзе с Наполеоном в марте 1812 года, по которому требовалось предоставить всего 30 тысяч человек, остававшихся под австрийским командованием, были обещаны территориальные приращения, и побежденная Австрия фактически становилась равноправным партнером Наполеона — это принципиально отличалось от унизительного договора, который вынуждена была заключить Пруссия. Австрийский корпус под командованием князя Шварценберга вел в этой кампании лишь оборонительные и наблюдательные действия, и в январе 1813 года с Россией было заключено перемирие. В апреле 1813 года Австрия предложила свое вооруженное посредничество, которое было признано всеми державами. За этим последовало продление перемирия с Наполеоном до 10 августа. После вступления Австрии в коалицию (лето 1813 года) все союзные армии оказались под командованием австрийского полководца, хотя численность австрийских войск значительно уступала численности войск других держав (России, Пруссии, Англии, Швеции). И, наконец, к достижениям Меттерниха следует отнести всю фазу войны, которая разыгрывалась в Германии. Его постоянные посреднические предложения Наполеону, согласно которым Франция должна была вернуться к границам 1792 года и в этом качестве служить противовесом России, не смогли предотвратить вступление союзников в Париж, но придали этой войне то течение, в котором была заинтересована Австрия. Германия в этих событиях сыграла значительную роль, но именно благодаря Меттерниху эта роль была совсем иной, нежели та, о которой мечтали идеологи национального возрождения. Калишское воззвание России и Пруссии в марте 1813 года, призывавшее к национально-освободительной борьбе и угрожавшее карами непокорным князьям, было для венских политиков неприемлемым, для Меттерниха оно являлось таким же злом, как и студенты вместе со своими профессорами, литераторами и поэтами всех мастей, следовавшие в обозе прусской армии. Его политика в отношении немецких государств строилась на идее межгосударственного равновесия. Наполеон должен был прекратить оккупацию немецких территорий, захваченных им в 1810 году (прибрежные северогерманские города), по возможности утратить всякое влияние на немецкие государства, находящиеся на правом берегу Рейна, по Меттерниха вполне устроила бы граница по Рейну и Альпийскому хребту. В этом случае Германия будет представлять собой сумму взаимосвязанных буферных государств, над которыми не будут доминировать ни Франция, ни Россия, а руководить ими будут совместно Австрия и Пруссия.