Антон Шиндлинг - Кайзеры

К этому следует добавить впечатление от успешного подавления революции военной силой, от успешного исхода смелого дипломатического наступления, в результате которого удалось сохранить и укрепить внешнеполитические позиции монархии, от прекрасных речей реформаторов о предстоящих задачах и перспективах будущего Центральной Европы. Все это в сочетании с династическим взглядом на политику и верой в силу солидарности консервативных правительств и определило стратегические линии в политике Австрии того периода.

Первым испытанием этой стратегии стал восточный кризис, в результате которого началась Крымская война. Она вновь вывела на передний план вопрос о положении Австрии в Германии и в общеевропейской расстановке сил. Воспользовавшись в качестве предлога религиозными вопросами и опираясь на свое упрочившееся положение в Центральной Европе, Россия в 1853 году попыталась вернуться к старой политике вытеснения Османской империи. Естественно, царю потребовалось привлечь на свою сторону германские государства и, в первую очередь, Австрию, для которой как всегда важную роль играли вопросы разделения Балкан на сферы влияния. Однако западные державы встали единым фронтом в поддержку Турции и против политики России. Перед Центральной Европой встала проблема выбора. Могла ли Вена продолжить линию Меттерниха, который считал целостность Османской империи необходимым элементом равновесия в Европе, и запять позицию стороннего наблюдателя? Не грозила ли такая позиция потерей политического влияния? Лишь немногие ультраконсерваторы настаивали на продолжении старой линии восточного союза. Император, австрийское военное руководство и министр иностранных дел пришли к выводу о том, что следует на фоне высокой степени готовности к войне активными политическими действиями пресечь экспансию России и ее проникновение на Балканы, стремясь попутно в рамках европейского концерта к усилению собственного влияния на территориях, находившихся в зоне контроля Османской империи. Австрийские интересы были устремлены в направлении устья Дуная и таким образом вступали в противоречие с интересами России и ее планами раздела Турции. Россия разжигала национализм балканских народов, что было опасно в плане дестабилизации Австрийской монархии и противоречило общей антиреволюционной тенденции ее политики. Эти соображения переплетались с «центральноевропейскими» целями Австрии, так как перенос основной направленности и австрийской и общегерманской политики на юго-восток должен был способствовать повышению веса монархии Габсбургов в Германии и легитимировать ее притязания на ведущую роль в Союзе.

В ходе драматической личной переписки Франц Иосиф тщетно пытался отговорить своего «старшего друга и учителя» Николая I от планов экспансии, по, в то же время, смело и довольно резко отошел от прежней линии следования в кильватере России и сформулировал самостоятельную позицию Австрии. Едва ли австрийский император полностью отдавал себе отчет во всех топкостях и возможных внешне- и внутриполитических последствиях проведения активной восточной политики, острие которой неизбежно должно было быть направлено против России. В этом приходится еще больше усомниться после знакомства с его самооправданиями в письме матери, написанном в 1854 году: «Вопреки всем политическим осложнениям, я не теряю мужества, и по моему мнению, если мы будем действовать смело и энергично, то эта восточная заваруха сулит нам определенные выгоды. Наше будущее — на востоке, и мы загоним мощь и влияние России в те пределы, за которые она вышла только по причине слабости [Меттерних!] и разброда в нашем лагере. Медленно, желательно незаметно для царя Николая, но верно мы доведем русскую политику до краха. Конечно, нехорошо выступать против старых друзей, по в политике нельзя иначе, а наш естественный противник на востоке — Россия. Мы боимся революции, но мы в случае чего справимся с нею и без России[!]. Страна, которая может одновременно призвать 200 000 солдат и сделать только внутренний заем в объеме 500 миллионов гульденов, не столь уж опасно больна революционной заразой. Прежде всего надо быть австрийцем, и, безотносительно личности царя Николая, я радуюсь нынешней слабости России».

Такой взгляд на явления внешней и внутренней политики, которому явно недостает гибкости, и несколько легкомысленная уверенность в собственных силах являются порождением того впечатления, которое произвели на молодого императора успехи политики Шварценберга. Этот образ мыслей наиболее ярко проявился в действиях группы эмиссаров в Османской империи. Возглавлял ее Брук, верховный представитель императора при дворе Высокой Порты, кроме него в эту группу входили генерал-квартирмейстер Хес, возглавлявший австрийское наступление на востоке, и граф Коропини, командовавший войсками, занявшими впоследствии Дунайские княжества. Эта группа полагала, что Австрия, как лидер прочного союза с Пруссией и прочими государствами Германии, может противопоставить себя не только России, но и западным державам в качестве мощной и суверенной третьей силы, продиктовать выгодные ей условия мира и закрепить свое силовое и экономическое присутствие в Дунайских княжествах.

Такая политика была безусловно по сердцу императору, но Брук и его друзья исходили, во всяком случае, в части центральноевропейских и германских ее предпосылок, из ошибочных предположений. При этом постоянная критика официальной политики Австрии уходила в пустоту. В действительности же курс, предложенный министром иностранных дел Буолем и с некоторыми поправками одобренный императором, заключался в том, чтобы так же решительно увеличить политический вес Австрии, но прийти к этому результату путем более сложной игры, в которой бы учитывались как интересы воюющих сторон, так и интересы государств Германии. В конечном итоге предполагалось достичь сразу нескольких целей. Однако выяснилось, что даже в рамках традиционной для Европы «концертной» дипломатии сил Австрии недостаточно для того, чтобы занять ключевую позицию и оттуда дирижировать заключением выгодного для нее мира, одновременно укрепив свои позиции на востоке, в Германии и в Италии. Не став ведущими, Франц Иосиф и Буоль все больше превращались в ведомых и, в конечном итоге, стали жертвой более сильных держав. Однако из этого урока не были сделаны правильные выводы.

Вплоть до объявления Францией и Англией войны России в марте 1854 года Франц Иосиф и Буоль, как кстати и Пруссия, находились под массированным давлением со стороны России, пытавшейся втянуть их в конфликт на своей стороне, и предпринимали напрасные попытки выступить в роли посредников между конфликтующими сторонами. Воля западных союзников к войне оказалась непреклонной и они нашли эффективные средства давления на Австрию, хотя акценты в позициях Англии и Франции несколько различались между собой. В конечном итоге под угрозой опасных планов западных союзников, угрожавших дестабилизацией обстановки в Европе и, в особенности, в Италии, Австрия была вынуждена с некоторыми оговорками сделать выбор в пользу Англии и Франции. Теперь позиция австрийской дипломатии была такова: ограничение военных целей западных союзников, сдерживание России на востоке и склонение ее к миру, усиление позиции Австрии в Германии и Европе за счет передачи ей как мандатарию Европы русского протектората над Молдавией, Валахией и Сербией, сохранение при содействии западных союзников status quo в Италии. И, наконец, западные союзники должны были предпринять демарши во Франкфурте и Берлине, пригрозив Пруссии и прочим немецким государствам, что те останутся в изоляции, если не примут тот же курс, и, таким образом, не окажутся в кильватере австрийской политики. В этом случае произойдет отождествление интересов Австрии и Германии на европейской арене и Австрия получит полноценное право голоса в Европе. Таким образом, предстояло явочным порядком добиться того, чего тщетно пытался достичь Шварценберг конституционно-правовым путем — создание опоры на потенциал всей Германии и таким образом должен был резко возрасти престиж Австрии на европейской политической арене.