Антон Шиндлинг - Кайзеры

В отношении подобных тенденций Шварценберг соглашался только на тактические уступки, от которых готов был в любой момент отказаться вместе со своим, ставшим более консервативным, прусским партнером. Аналогичным образом Шварценберг использовал и экономический проект для Центральной Европы, предложенный министром торговли Австрии Бруком. С помощью этого проекта прежде всего должен был быть разрушен таможенный союз, в котором доминировала Пруссия, в результате чего и здесь возникала уже известная нам треугольная конструкция. Кроме того, этот проект выполнял роль пропагандистского оружия, с помощью которого конституционное движение переводилось в экономическую плоскость, а Австрия демонстрировала, что ей тоже есть что предложить национально настроенным гражданам Германии.

Если знать описанные выше исходные условия и постановки целей, то станет попятным ход конфликтов между Австрией и Пруссией в период, начало которому положил проект Радовица в мае 1849 года, до ноября 1850 года, когда было подписано предварительное соглашение в Ольмюце. Заключительным аккордом этого конфликта стала Дрезденская конференция. Усмирение Венгрии обеспечило Шварценбергу большую свободу маневра, что позволило ему ответить на прусский вызов наступательными действиями в области торговой и таможенной политики («империя семидесяти миллионов») и союзом с южногерманскими королевствами на основе программы великогерманского и великоавстрийского союза. В более отдаленной перспективе открывалась возможность воспользоваться антиконституционной позицией русского царя и его особыми интересами в Шлезвиг-Гольштейне с тем, чтобы привлечь мощь России против Пруссии, если та впадет в грех и присоединится к национальному движению. Однако русское правительство никоим образом не было заинтересовано в ослаблении прусской мощи, оно было больше озабочено тем, чтобы изменить текущий курс прусской политики и восстановить основы домартовского консервативного «Священного союза» при условии усиления в нем роли России как третейского судьи. Такая позиция России ограничивала возможности политики Шварценберга. Кроме того, он с самого начала стремился к тому, чтобы освободить политику центральноевропейских держав из русских объятий, а значит, должен был стремиться к согласию с Пруссией. В действительности Шварценберг не стремился к разрушению прусской мощи — приписываемое ему выражение «avilir, puis demolir» (унизить, а потом разрушить) относится к сфере выдумок. Цели его состояли в том, чтобы отстранить от руководства в Пруссии группу политиков национальной ориентации, а также, опираясь на консерваторов, добиться как можно более полного признания австрийской претензии на руководящую роль и по возможности избежать серьезных уступок при создании формального паритета в руководстве Союзом. Путь к решению этой задачи лежал через угрозы, создание группировок и мелкие уступки в части расширения властных полномочий. Руководство Пруссией было непоследовательным, его раздирали конфликты между различными берлинскими фракциями, и это давало Шварценбергу шанс, применяя тактику постоянного давления, измотать прусский лагерь и заставить коалицию великопрусской и национальной партий дискредитировать себя какой-либо тяжелой политической ошибкой. Когда в Берлине партия войны встала на курс открытого конфликта, Шварценберг, прибегнув к политике ультиматума и серьезно рискуя при этом войной, сумел-таки заставить противника потерять лицо и пойти на «ольмюцкий позор». Театральная сторона этого процесса, а также пропагандистские слезы прусских сочинителей легенд об этом «позоре», призванные оправдать последующую процедуру его «смывания», всегда привлекала историков, которые пытались ответить на вопрос о том, какие же силы заставили невозмутимого шефа австрийской политики притормозить неудержимое, казалось бы, скатывание к войне. Было ясно, что после урегулирования голштинского вопроса царю незачем вступать в войну на стороне Австрии исключительно из соображений престижа, тем более, что ничто не заставляло его стремиться к подавлению Пруссии. В его интересах, скорее, было предотвратить конфликт и постараться восстановить антиреволюционное согласие трех восточных держав. Не следует также забывать об активных действиях, предпринимавшихся по придворным и династическим каналам («баварские сестры»). Легенда о том, что лично император Франц Иосиф вызвал упиравшегося Шварценберга на ковер в Ольмюц и впервые как самодержавный монарх выступил с возражениями против внешней политики всесильного премьер-министра, не подтверждается никакими архивными документами. Предположение о прямом русском вмешательстве в Ольмюце опровергнуто. На самом же деле неверно само представление о том, что Шварценберга требовалось отвратить от курса на покорение Пруссии. Его цель также состояла в том, чтобы вести борьбу против революции совместно с консервативными силами в Берлине. Эти силы надо было поддержать в их борьбе против партии войны и против растущих воинственных настроений населения, которые уже приближались к опасному пределу. Казалось, что после недавних внутренних потрясений и кадровых перестановок в верхах для этого сложились благоприятные предпосылки. Это нашло свое выражение в соответствующих пунктах ольмюцкого предварительного соглашения. В нем был формально дезавуирован союз с Третьей Германией (это подтвердило, что, заключая этот союз, Австрия преследовала чисто тактические цели). Обе державы подтвердили свое намерение вернуть Голштинию и курфюршество Гессенское к монархическим формам правления. Договаривающиеся стороны также пригласили все государства-члены союза на свободные конференции в Дрезден для переговоров о будущей конституции Германского союза. Баварский министр фон дер Пфордтен с юмором висельника, но вполне пророчески сказал тогда в Ольмюце: «Борьба за гегемонию в Германии решена, и Австрия в ней проиграла» (Doeberl, Bayern und das preußische Unionsprojekt, 1910, 75).

Франц Иосиф же в письмах к царю и своему берлинскому коронованному дяде, напротив, писал, что он глубоко удовлетворен восстановлением согласия между наследниками славных традиций 1813 года» и в его окружении нет антипрусской партии, а также выражал надежду на то, что начатое дело укрепления мира будет совместными усилиями успешно завершено.

Последующее развитие событий показало, что отход от линии Ольмюца и попытка действовать в Дрездене в едином ключе с Пруссией не приблизила Австрию к желанной цели — реформе Союза в своих интересах. Консервативное руководство Пруссии получило после Ольмюца пространство для маневра, достаточное для того, чтобы унести ноги из этого предприятия. Австрия и Пруссия в Дрездене были едины лишь в одном: нежелании допустить какое-либо подобие парламентского представительства на уровне Союза, однако руководствовались они при этом совершенно различными мотивами. Пруссия, и ранее упорно сопротивлявшаяся давлению Австрии и России, желавших побудить ее к отмене собственной конституции, втайне надеялась сохранить этот свой шанс и не допустить появления альтернативной союзной конституции, что повело бы к повышению его роли. Австрия же делала вид, что забыла о существовании проекта своей конституции, сделала соответствующие авансы царю и была исполнена решимости, а на самом деле попросту вынуждена направить и Союз в подобное же антиконституционное русло. Этим император Франц Иосиф занялся лично и весьма интенсивно. Тем не менее, но коренному вопросу — проблеме соотношения политических сил, формальному и фактическому паритету в управлении Союзом в обмен на прием в союз всей Австрийской монархии — сближения позиций найти не удалось. Прусской стороне оказалось достаточным пустить в ход распри и раздоры мелких и средних государств на почве ревности и под лозунгом «А ты кто такой?», а затем отказаться от совместных действий по их урегулированию, и австрийскому проекту были обеспечены похороны по первому разряду. Угрозу раскола таможенного союза Пруссия легко отразила, раздав ряд расплывчатых обещаний на будущее. Западные державы не замедлили продемонстрировать недовольство перспективой появления «Империи семидесяти миллионов», Россия также отошла от первоначально дружественной позиции. У Австрии не осталось ни одного шанса.