Антон Шиндлинг - Кайзеры

Автократическое мировоззрение Франца Иосифа было заложено воспитанием, и во время революционных событий 1848 года эти убеждения получили наглядное подтверждение «от противного». «Твердая» придворная партия, к которой принадлежали мать Франца Иосифа эрцгерцогиня София и те представители высшей аристократии, которые жестко держали в своих руках армию, воспринимала революцию как чисто разрушительную силу и видела в ней лишь трудный вызов для себя. Эта оценка касалась не только национального сепаратизма и столичных радикалов, по и либеральных политиков в правительстве, а также попыток встать на путь парламентаризма, которые предпринимались в Вене и во Франкфурте. Обвинительного приговора не избежали и отщепенцы из числа представителей семьи Габсбургов — эрцгерцог Иоганн и палатан Венгрии эрцгерцог Стефан. Сдача революции позиций монархического самодержавия, обещания, разрешения и уступки, сделанные правившим, по реально неспособным к правлению императором Фердинандом, эта придворная партия рассматривала как серьезную неудачу и вынужденное отступление под давлением обстоятельств. Опасности дальнейшей утраты власти двор противопоставил испытанный маневр — оставление восставшей столицы и удар по революции извне. Эрцгерцог Франц также принимал участие в этих перемещениях: он находился в лагере Радецкого и горел желанием снискать воинские лавры до тех пор, пока этим приключениям не положили конец сверху по соображениям престижа и безопасности. Его высказывания того времени позволяют судить о том, что он не видел и не искал иного решения кризиса помимо применения военной силы, а также о довольно примитивной картине его мировоззрения — он рассуждал о «верности и преданности добропорядочных людей», «доблестных войсках», храбрых офицерах по одну и «злом духе» революции, «вероломных венцах» и «мошенниках-министрах» но другую сторону баррикад. У него не было сомнений в том, кто принадлежал к лагерю добра и к лагерю зла. Переживание революции и спасение черно-желтой Австрии единственно благодаря военной силе оказало фундаментальное и непреходящее влияние на идейный мир будущего императора. Молодой человек находился в обществе радикально-консервативных представителей высшей придворной аристократии, в руках которых в ольмюцкие дни поздней осени 1848 года оказалась судьба монархии. Ведущую роль среди них играли князья Альфред Виндишгрец и Феликс Шварценберг. Враждебность этих людей распространялась на весьма широкий спектр общественных явлений, который в их лексиконе чрезвычайно расширительно именовался «революцией». К этим явлениям наряду с прочим относились также конституционно-либеральные течения и течения, связанные с требованиями национального представительства. Однако «твердая» партия, будучи единой в стремлении сохранить территориальную целостность и монархический строй государства, вовсе не была таковой в оценке политических перспектив. Военная верхушка придерживалась концепции старо-феодальной и легитимистской концепции, в то время как новый председатель совета министров Шварценберг планировал провести в Австрийской империи радикальные социально-экономические преобразования и реформы государственного управления, призванные вывести монархию из состояния отсталости. Шварценберг полагал, что без таких преобразований будет невозможно обеспечить безопасность монархического строя и целостность государства перед лицом внутренней и внешней угрозы. Следуя традициям Иосифа II, Шварценберг набрал из революционной среды динамичных умеренно-либеральных специалистов и на их базе создал «коалиционное министерство», призванное построить повое эффективное централизованное государство. Однако игры с конституционным рейхстагом и даже опубликованный в марте 1849 проект конституции преследовали не более, чем тактическую цель в особенности с оглядкой на события в Германии. Иными словами, Шварценберг воспользовался в Австрии тем же рецептом, который он в дальнейшем обнародовал перед своими немецкими союзниками, также столкнувшимися с конституционными устремлениями в рамках Германского союза: в трудные времена приходится «применять лозунги и принимать решения, продиктованные духом времени» и какое-то время «выть по-волчьи» (Н. Fridjimg, Osterreich von 1848 bis 1860, 2, 1912, Anhang 514).

На фоне этого контрреволюционного поворота, штурма Вены и похода австрийской армии на усмирение Венгрии здесь же в Ольмюце 2 декабря 1848 года состоялось отречение императора Фердинанда и восшествие на престол 18-летнего эрцгерцога Франца в обход отца, эрцгерцога Франца Карла. Этот акт, в соответствии с пожеланиями фельдмаршала Виндишгреца и императрицы Марии Анны, действовавшей от имени слабоумного императора Фердинанда, должен был символизировать разрыв с революцией и освободить трон от пут ранее данных обещаний. В последний момент Шварценберг успел подправить* соответствующие документы так, что в результате получилось, будто молодой император дал обещание править как конституционный монарх. В подтверждение этой линии он принял имя Франц Иосиф, которое должно было ассоциироваться с «народным императором» Иосифом II. Аналогичным образом еще 27 ноября Шварценберг, выступая с первым правительственным заявлением перед рейхстагом, говорил о безоговорочной приверженности конституционной монархии, в этом же духе был выдержан и манифест императора, обнародованный им 2 декабря при восшествии на престол. В составлении этих документов император почти не принимал участия — будучи еще совсем мальчишкой, он пока выполнял в основном роль фигуры, которую использовали придворная и военная партии в своей игре против революции. Но и ему, и прочим участникам этой акции, за исключением, быть может, тех министров, которые искренне разделяли конституционные убеждения, было ясно, что дело идет о камуфляже, мало к чему обязывающем и необходимом лишь для того, чтобы переждать политически неблагоприятный момент. Юный монарх был непреклонен в своем намерении освободиться от этих обязательств, и сразу же после консолидации положения в Австрии он начал проводить это намерение в жизнь и проявил при этом необычайную волю и твердость в сопутствовавшем этому противостоянии.

Поначалу царственный юноша был тем, кем ему и надлежало быть в силу молодости и неопытности, то есть учеником, которому, правда, чисто формально принадлежала прерогатива принятия решений. По прошествии уже очень короткого времени он начал сам принимать участие в высокой политике, но в начале он мог лишь постигать те политические инициативы, которые развивал совет министров, и в первую очередь его председатель. В области внутренней политики ольмюцкий поворот стал исходным пунктом для военного усмирения Венгрии, разработки на бумаге проекта конституции и реального проведения социальной и административной модернизации в масштабах всей империи. Однако во внешней политике главным направлением для Австрии стало противостояние революционным событиям в Германии. Это был главный театр военных действий для Шварценберга и его дипломатов школы Меттерниха — так старый государственный канцлер продолжал действовать даже из-за кулис. Франкфуртский парламент в октябре 1848 года принял наконец в нервом чтении резолюцию «но австрийскому вопросу», в которой предлагалось превращение этого государства в конфедерацию, объединенную личной унией, причем те его части, которые принадлежали Германскому союзу, должны были попасть под власть будущей Германской империи. Германия видела лишь такую альтернативу полному отделению Австрии. Из протоколов заседаний совета министров можно сделать вывод о том, что австрийское правительство с самого начала было исполнено решимости в ответ на это не только сохранить положение Австрии в Германском союзе, по и укрепить его, добившись включения в Союз всей монархии. С этим связывалась программа реформы Союза, целью которой было укрепление позиций крупных государств. Эта программа предусматривала создание «групп», напоминавших старые имперские округа. При этом Пруссия несколько увеличивала свою территорию на севере, а Германский союз получил бы конституцию, по которой во главе его стояли бы три директора, наделенные действенными исполнительными полномочиями. Этот проект не предусматривал исполнительных органов (как максимум, допускались лишь делегации) и, таким образом, имел явно контрреволюционную направленность.