Игорь Зимин - Врачи двора Его Императорского Величества, или Как лечили царскую семью.

В это же день Захарьин, изменив свое мнение, потребовал от Вельяминова производства операции, о которой ранее говорил Лейден. Так как Вельяминов отказался принять на себя решение о производстве операции, был приглашен профессор-хирург Грубе, который вновь прибыл, по свидетельству Вельяминова, в Ливадию в 6 часов утра 18 октября. Грубе писал: «Я вновь прибыл в Ливадию, вызванный телеграммой, для участия в консилиуме… на следующее утро я вместе с другими врачами тщательно исследовал Его Величество, и, высказал ему свое убеждение, что никакой операции не требуется. Это, видимо, Его обрадовало». [1646]Впоследствии, видимо, в приватной беседе с Вельяминовым, старый хирург объяснил ему мотивы своего решения: «Непонимающая публика, несомненно, скажет, что Государь погиб от неудачной „операции“, хотя эту манипуляцию даже нельзя назвать операцией, а виновниками смерти сочтут хирургов… Не беспокойтесь. Мы не так просты, чтобы дать себя подвести: это прием терапевтов, нам хорошо известный; когда они предвидят наступление конца и чувствуют свою беспомощность, они любят передавать активную роль нам, хирургам, чтобы на нас свалить всю ответственность, хорошо зная, что невежественная публика при смерти больного после малейшего оперативного вмешательства всегда склонна объяснить смерть не болезнью и беспомощностью терапевтов, а неудачной операцией, в чем, несомненно, виноваты хирурги…». [1647]

После осмотра Александра III профессором Грубе и для окончательного решения вопроса о необходимости операции было собрано 18 октября в 23 часа расширенное совещание под председательством наследника. На нем присутствовали все великие князья – братья императора, министр иностранных дел Н. К. Гирс и все врачи. В ходе совещания Захарьин решительно настаивал на операции, «не скрывая, однако, что дни Августейшего Больного, во всяком случае, сочтены». Лейден не высказал определенного мнения. В своих воспоминаниях он вообще не упоминает об этом консилиуме. Профессор Грубе заявил о бесцельности надрезов и дренажей, подчеркнув, что «непозволительно производить бесполезную, хотя бы самую простейшую операцию умирающему монарху». Вельяминов не только отказался делать операцию, но и присутствовать при этом, если за нее кто-либо возьмется. Гирш и Попов отмолчались.

Цесаревич в течение всего совещания, где он формально председательствовал, молчал. После этого врачей отпустили, и великие князья остались одни. Решение об операции принято не было. Через некоторое время Н. А. Вельяминов, встретив цесаревича на лестнице, спросил у него об окончательном решении, на что ему было отвечено: «Что же Вы спрашиваете, вы ведь знаете, что будет так, как вы Николай Александрович, это решите». [1648]Вечером, уже после того, как у Александра III началось кровохарканье вследствие «инфаркта в легком», цесаревич записал в дневнике, подводя итоги дня: «Тяжелый, грустный день! Дорогой Папа вовсе не спал и почувствовал себя худо утром, так что нас разбудили и позвали наверх. Что за испытание? Потом Папа немного успокоился и дремал днем с перерывами. Около 11 часов у д. Владимира было совещание докторов – ужасно!». [1649]

В этот день в бюллетене от 11 утра было напечатано: «В состоянии здоровья Государя Императора произошло значительное ухудшение: кровохарканье, начавшееся вчера при усиленном кашле, ночью увеличилось и появились признаки ограниченного воспалительного состояния (инфаркта) в левом легком. Положение опасное». В 10 часов вечера этого же дня в газетах сообщалось: «В течение дня продолжалось отделение кровавой мокроты; был озноб при температуре 37,8; пульс 90 слабоват; дыхание затруднено. Аппетит крайне слаб; большая слабость. Отеки значительно увеличились». [1650]

М. Зичи. Заупокойная служба 21 октября 1894 г. в Ливадии

Всем – и медикам, и родным – давно было понятно, что царь умирает. Но тем не менее 19 октября, за сутки до смерти, Александр III встал в последний раз, оделся и сам перешел в кабинет, к своему письменному столу, где в последний раз подписал приказ по Военному ведомству, и здесь же у него случился обморок. Чувство долга и ответственности перед страной у него было поразительное.

20 октября 1894 г. император Александр III умер. Сохранились записки Вельяминова, которые он набросал в тот же день. Медики уже ничего не могли сделать и только пытались хотя бы немного облегчить мучения этого сильного человека, делая массаж ног. Практически все последние сутки с ним рядом был Вельяминов. Император находил в себе силы проявить заботу и о враче. «Он непрерывно курил… предлагал мне курить… Мне так совестно, что вы не спите которую ночь, я вас совсем замучил». Уже утром 20 октября он произнес еще одну характерную фразу: «Видно, профессора меня уже оставили. А, вы, Николай Александрович, еще со мной возитесь по вашей доброте сердечной». Цесаревич отметил в дневнике: «Дыхание его было затруднено, требовалось все время давать ему вдыхать кислород». [1651]Лейден писал: «Вскоре началась агония. Позвали нас, врачей. Я стал у изголовья умирающего и подал знак, когда он испустил последний вздох». [1652]Так, со смертью Александра III, закончилась целая эпоха в истории России.

М. Зичи. Императрица Мария Федоровна рядом с телом Александра III. 1895 г.

В последнем бюллетене было напечатано: «Государь Император Александр Александрович в 2 часа 15 мин пополудни, сего 20-го Октября, тихо в Бозе опочил. Professor Leyden, профессор Захарьин, профессор Петр Попов, почетный лейб-хирург Н. Вельяминов, министр Императорского двора гр. Воронцов-Дашков». На следующий день 21 октября был опубликован официальный диагноз болезни, приведшей к смерти Александра III: «Ливадия, 21 октября 1894 года. Диагноз болезни Его Величества Государя Императора Александра Александровича, приведшей к Его кончине. Хронический интерстициальный нефрит с последовательным поражением сердца и сосудов, геморрагический инфаркт в левом легком с последовательным воспалением». [1653]22 октября 1894 г. было произведено вскрытие тела умершего императора. [1654]

Император Александр III в гробу. Октябрь 1894 г.

На вскрытии из врачей, подписавших прижизненный диагноз, присутствовал только Н. А. Вельяминов, и он отмечал, что «о столь грозном увеличении сердца врачи, бесспорно, не знали, а между тем, в этом и крылась главная причина смерти. Изменения в почках были сравнительно незначительны. Повторяю и подчеркиваю, что неточность распознавания не принесла больному ни малейшего вреда, ибо бороться с такими изменениями в сердце мы не имеем средств, но диагноз был не точен – это факт бесспорный». Говоря о коллегах, он подчеркивает объективные факторы, приведшие к диагностической ошибке. Прежде всего, это нежелание Александра III дать серьезно обследовать себя. Врач пишет: «До заболевания инфлюэнцией зимой 1894 года Государь не допускал никакого исследования себя, ошибка же Захарьина и Лейдена смягчалась тем, что они тоже никогда не имели возможности исследовать больного достаточно тщательно и поэтому просмотрели это громадное увеличение сердца». [1655]