Дарья Наленч - Пилсудский [Легенды и факты]

О близкой уже перспективе этого перелома свидетельствовало, казалось, настроение масс. Бурлили города и села. Понятие справедливости было на устах у всех.

Но осуществление своих ожиданий поляки связывали не с революцией. Доминировала вера, что независимость разрешит существующие проблемы. Что всякое зло и несправедливость безвозвратно исчезнут вместе с иностранным господством. «Невозможно передать упоение, — писал Енджей Морачевский [69] Енджей Морачевский (1870–1944) — политический деятель, один из руководителей ПСДП. В конце 1918— начале 1919 года — премьер-министр, в 1919–1925 годах — вице-маршал Сейма. ,— той безумной радостью, которая охватила в тот момент польское население. Спустя 120 лет исчезли границы, нет «их»! Свобода! Независимость! Объединение! Собственное государство! Навсегда! Хаос? Ничего. Все будет хорошо. Все будет, поскольку мы освободились от кровопийц, воров, грабителей, от фуражки с кокардой, будем сами хозяйничать…»

Этой национально-освободительной эйфории недооценивали левые революционные партии и поэтому проиграли борьбу за власть. Тем более, что они соперничали не только с правыми силами, но и с конкурентами, находящимися по левую сторону тогдашней польской баррикады, прежде всего с ППС, являющейся политической основой люблинского правительства.

Так же и Пилсудский считал противопоставление революционным тенденциям одной из важнейших своих задач. В частности, по этой причине он оставил у власти «народное правительство [70] Правительство Морачевского называлось народным и рабочим , поскольку было сформировано в основном из «независимых» левых партий. Оно декретировало некоторые меры в социальной области, ранее объявленные в Люблине. Объявив о свержении Регентского совета, Манифест Люблинского правительства провозгласил Польшу народной республикой с высшими законодательными органами, избираемыми на основе всеобщего, равного, прямого, пропорционального избирательного права при тайном голосовании, с большим объемом демократических прав и политических свобод. Было заявлено о намерении осуществить национализацию важных отраслей экономики и крупной земельной собственности, провести аграрную реформу, реорганизовать административную систему и просвещение, ввести 8-часовой рабочий день и развивать социальное законодательство. Многим полякам эта программа представлялась достойным завершением их национально-освободительной и революционной борьбы. , «Симилиа симилибус курантур» — «подобное лечится подобным» — этим римским правилом объяснял он необходимость терпеть какое-то время «красный» кабинет. Поэтому миссию формирования правительства он вновь поручил Игнацы Дашиньскому, а когда тот из-за возражений эндеков не справился с задачей, назначил премьером тоже социалиста Енджея Морачевского.

Несколько дней спустя, 22 ноября, появился подписанный Пилсудским и Морачевским Декрет о высшей представительной власти Польской Республики. Он передавал Пилсудскому как временному Начальнику государства высшую власть в стране до созыва Законодательного сейма. Правда, подписанные им акты требовали контрассигнации, то есть подтверждения соответствующими министрами, но в ситуации, когда они назначались им и перед ним были ответственны, это лишь в незначительной степени ограничивало его диктаторские полномочия.

В глубине души Пилсудский не принадлежал к сторонникам «народных» кабинетов. Он резко критиковал преданных ему людей, которые полностью включились в создание, а потом и поддержку люблинского правительства. В частности, в немилость попал главный инициатор этой акции, фактический заместитель Пилсудского, комендант Польской военной организации и министр военных дел в кабинете Дашиньского Эдвард Рыдз-Смиглы [71] Эдвард Рыдз-Смиглы (1886–1941) — военный и политический деятель, близкий соратник Пилсудского, руководитель фашиствовавшей части лагеря санации. В 1939 году был интернирован в Румынии. В 1941 году вернулся в Польшу. . По имевшим хождение в кругах легионеров слухам Пилсудский якобы отругал его следующими словами: «Вам только кур гонять, а не политикой заниматься…» И нельзя исключать, что именно так он прокомментировал действия своего ближайшего сотрудника. Ибо в минуты возмущения он не выбирал выражений. А что он основательно разочаровался в политических способностях Смиглы, свидетельствует лучше всего факт, что в течение последующих семнадцати лет, до самой своей смерти, он держал его подальше от политики. А пока он дал почувствовать ему свое недовольство довольно ощутимым способом. Не только не оставил его в министерском кресле, но даже демонстративно не признавал генеральского звания, которое присвоило Смиглы правительство. По-прежнему величал его полковником, что тот воспринимал весьма болезненно, отказавшись на несколько недель вообще от употребления какого-либо звания.

Между этим недовольством люблинским правительством и более поздней, вполне осознанной поддержкой «народного» кабинета Енджея Морачевского существовало только видимое противоречие. Также и к последнему Пилсудский не испытывал симпатий. Но не привык обращать внимание на свершившиеся факты. Именно поэтому имел претензии к Смиглы и собравшимся вокруг него людям за то, что они влезли в мероприятие, из которого трудно выбраться. Поспешное дезавуирование идеи «народных» правительств грозило многими неблагоприятными последствиями. Отталкивало левые круги, поддержка которых являлась основным политическим козырем. Тревожило массы, которые в люблинском манифесте видели предзнаменование реализации своих национально-освободительных и социальных устремлений. Итак, чтобы не допустить разочарования в этих кругах и не плодить тем самым политическую клиентуру для коммунистов, следовало действовать не спеша и с большим чувством меры. Так и начал поступать Пилсудский, постепенно отказываясь от предпринятой в Люблине попытки управлять Польшей с помощью левых группировок.

По-разному комментировали мотивы такого его поведения. Правые сомневались в искренности намерений Начальника и утверждали, что он по-прежнему отдает предпочтение социалистам. Диаметрально противоположное мнение высказывали его противники, группирующиеся в лагере левых революционных сил. Для них он был лишь орудием в руках буржуазии, преградой, затрудняющей триумф революции. Аналогичным образом они оценивали кабинет Морачевского.

Несомненно, Пилсудский не хотел использовать свой авторитет для поддержки левого правительства. Но не потому, что ему были ближе интересы буржуазии, чем рабочих. Он вообще не думал такими категориями. Все подчинял высшим государственным интересам. Считал, что перед поляками стоит гигантская задача формирования внутренних структур собственного государства, а также завоевания соответствующих групп. Этого можно добиться только дружными усилиями всего народа. Ибо с этим не справятся ни левые, ни правые, если они будут надеяться лишь на собственные силы. Поэтому идеальным, по мнению Пилсудского, было бы правительство национального согласия, которое дало бы возможность использовать энергию общества во имя высших интересов государства.