Валерий Сойфер - Сталин и мошенники в науке

"…Думаю, что будет недалеко от истины сказать, что буржуазная биологическая наука настолько же метафизична и немощна, как и [другие] буржуазные науки… [Н]астоящую агробиологическую науку можно строить только в Советском Союзе, где господствует философия диалектического материализма, где Партией и Правительством созданы буквально все необходимые материальные и моральные условия для теоретического творчества науки…

Меня буквально, мучает то, что я до сих пор не смог, не сумел довести до сведения Правительства и Партии о состоянии биологической и сельскохозяйственной науки в стране…

В Академии с. х. наук есть много неполадок и ненормальностей, их-то я и прошу помочь исправить. Но эти неполадки и ненормальности вовсе не те, которые обычно указывают работники науки. Это относится и к ряду работников аппаратов учреждений, призванных помогать и руководить сельскохозяйственной наукой.

Я отрицаю утверждение, что Академия сельскохозяйственных наук находится в состоянии прозябания…

Беда только в том, что во многих случаях…в проработку руководимых мною тем… не включались работники многих научно-исследовательских институтов… Поэтому мне и приходится без передаточных научных звеньев искать непосредственную связь с агрономами, колхозами и совхозами…

…Поэтому обвинять Академию в прозябании, в узости разрабатываемых проблем считаю неверным…

Пополнить состав Академии… нужно. Но… нужно обеспечить организационный порядок в сельскохозяйственной науке" (42).

Противопоставив себя "работникам многих научно-исследовательских институтов" и отказавшись признать правоту их критики, он призвал усилить Академию путем "обеспечения организационного порядка", что означало в тоталитарной стране одно: его оппонентов нужно подавить административно.

Отправив в положенный срок письмо, Лысенко формально ответил на поручение отчитаться перед ЦК партии. Теперь, прежде чем выносить вопрос на Оргбюро ЦК, в аппарате ЦК должны были изучить ответ. Это опять оттягивало время принятия решений и, в частности, о создании Института генетики и цитологии АН СССР (как решил Кузнецов, привязанный к этому докладу вопрос о новом генетическом центре). Зная, что влиятельные члены Политбюро были согласны позволить Академии наук создать институт такого назначения, Лысенко не просто оттягивал время. Он снова переигрывал всех критиков, уповая на то, что Сталин подавит активность других членов Политбюро. И у него были основания надеяться на это.

Поведение Лысенко, который вроде бы играючи обводил вокруг пальца тех, кто вызывал его на "ковер" в Оргбюро и на Секретариат ЦК партии, объяснялось просто. За кулисами он вел прямые переговоры с самим Сталиным и уже знал, что тот его в обиду не даст. Еще в конце 1946 года Сталин вызвал Лысенко в свой кабинет в Кремле и вручил ему мешочек с 210 граммами пшеницы, которая, как он верил, спасет от непрекращающихся в СССР проблем с нехваткой зерна. В мешочке были семена так называемой "ветвистой пшеницы". Взрыв интереса Сталина к этой пшенице был типичным для веривших в чудеса большевистских лидеров. Снова замаячила перспектива решения сложной и очень актуальной проблемы простым и дешевым способом.

Перед войной, в 1938 году, газеты сообщили о небывалом достижении простой колхозницы из Узбекистана Муслимы Бегиевой, которая будто бы получила огромный урожай, вырастив необычную пшеницу — с ветвистыми колосьями. Число зерен в таких колосьях было в несколько раз больше, чем у обычных пшениц. Пшеницу в газетах назвали по её имени "муслинкой" (буква "м" была заменена на "н", возможно, чтобы, увести читателей от мыслей о мусульманском происхождении имени Муслима). М. М. Якубинцер, растениевод, специализирующийся на изучении пшениц, писал: "Для колхозной селекции "муслинка" несомненно представляет интерес… Этот сорт взят… орденоносцем Н. В. Цициным в целях скрещивания с пыреем" (1). Забегая вперед, нужно заметить, что ничего путного из затеи Цицина не вышло.

Снопик чудо-растения выставили как экспонат в Москве на Всесоюзной сельскохозяйственной выставке. Туда же привезли колхозников со всех краев страны, и так получилось, что около снопика Бегиевой как-то остановились два грузинских паренька из Телавского района Кахетии, которых могучий вид пшеницы поразил. Они тайком отодрали от снопика несколько колосков, на следующий год высеяли семена у себя дома, но затем ребят забрали в армию, началась война, и о ветвистой пшенице вспомнили только после её окончания. В 1946 году из Кахетии в Москву был отправлен снопик ветвистой, и без всякой проверки в Государственную книгу сортов была внесена запись о сорте, названном теперь "кахетинская ветвистая" (2). Такая спешка объяснялась просто: семенами заинтересовался Сталин. Появились в печати сообщения, что у Бегиевой дело разладилось, её семена "выродились", перестали давать ветвящиеся колосья, и, как она ни билась, восстановить ветвистость ей не удалось (3). Вот тогда-то, в декабре 1946 года, Сталин и вызвал к себе Лысенко и поручил ему развить успех грузинских колхозников, высказав пожелание, чтобы чудесная пшеница была перенесена на поля как можно скорее (4). Взяв из рук Сталина пакетик с семенами теперь уже воистину золотой пшенички, Лысенко заверил "Вождя Народов", что его поручение будет выполнено.

Мог ли Лысенко что-то знать о ветвистой пшенице? Её описания в русской литературе вслед за европейской появились еще в XVIII веке (5). В начале 30-х годов XIX века в России интерес к ней возрос. Сначала в Сибири была испробована ввезенная туда кем-то "семиколоска Американка" (6), а затем началась многолетняя история проверок и перепроверок пшеницы "Благодать" и такой же "Мумийной пшеницы". В книге, изданной в России в середине XIX века, говорилось:

"Пшеница "Благодать" получила название от того, что будто бы она разведена от зерен, взятых из одной мумии в Египте, где, думают, этот вид пшеницы, теперь переродившейся вследствие дурного ухода, был возделываем некогда в огромных размерах" (7).

Первые надежды в отношении "Благодати" были радужными. Ожидали, что она даст урожай "сам 30–35" (то есть количество зерна собранного превысит количество посеянного в 30–35 раз), однако было замечено, что пшеница требует "для выявления своих изумительных свойств ухода тщательного и почв тучных — в противном случае колос у пшеницы получается простой, а не ветвящийся" (8). Но уже в ближайшие годы стало ясно, что надеяться на чудо нечего, и один из крупнейших авторитетов того времени профессор А. М. Бажанов писал (см. также (9)):