Сара Брэдфорд - Лукреция Борджиа

В последующие дни состоялись традиционные гонки для различных категорий — кабаны, буйволы, блудницы, евреи, молодые мужчины, старики и мальчики. Затем состоялись скачки для трех пород лошадей — арабских, привезенных через Неаполь из Марокко (они славятся своей скоростью), легких «испанских» лошадей и тяжелых кавалерийских жеребцов. Как обычно, много было скандалов и мошенничества, особенно преуспела в этом конюшня Чезаре.

Тридцатого декабря, под звуки труб и других музыкальных инструментов, Лукреция в платье из золотой парчи с длинным шлейфом, который несли ее фрейлины, и в сопровождении Ферранте и Сиджизмондо явилась в Ватикан для церемонии и принятия обручального кольца. Действо это Ферранте исполнил «чрезвычайно изысканно и почтительно». После епископ Адрии затянул утомительную речь, но Александр тут же велел ему ее сократить. Затем Ипполито приказал внести стол для презентации драгоценностей, привезенных из Феррары в дар Лукреции.

Наш преподобный кардинал, — с таких слов Поцци и Сарацени начали описывать Эрколе эту церемонию, — провел презентацию драгоценностей чрезвычайно эффектно, и Его Святейшество заметил, что подарки, мол. хороши, но Его Преподобие сделал их еще прекраснее. В презентации Его Преподобию очень помогал казначей Джованни Дзилиоло. Он проявил себя подлинным экспертом и заявил, что дары поистине драгоценны. Высоко отозвались о подарках и Его Святейшество, и преподобные кардиналы и достопочтенная мадонна Лукреция. Оценили их все примерно в 70 тысяч дукатов. Высокочтимый дон Ферранте взял на себя труд продемонстрировать дары, так чтобы все увидели красоту камней, а мадонна Лукреция обратила особое внимание на работу ювелиров, создавших достойное обрамление редкостным сокровищам, заметив при этом, что у них в Риме нет столь замечательных мастеров…

По свидетельству Бурхарда, Ипполито подарил Лукреции «четыре дорогостоящих перстня с бриллиантом, рубином, изумрудом и бирюзой». Затем он вынул из шкатулки диадему со вставленными в нее четырнадцатью бриллиантами, таким же количеством рубинов и примерно ста пятьюдесятью большими жемчужинами. Достал четыре ожерелья, опять же из драгоценных камней и жемчуга, и множество браслетов, четыре из них баснословно дорогие. Продемонстрировал подвеску, ее можно было носить и на груди, и на голове. Изготовлена она была из крупных драгоценных камней: вслед за этим Ипполито достал четыре длинные нити крупного жемчуга, четыре красивых креста из бриллиантов и других драгоценных камней и, наконец, еще одну диадему, похожую на первую.

Все, однако, было сложнее, чем казалось. Ипполито получил от отца инструкции: какими словами должен он сопровождать дарение (подготовил их для него Джанлука Поцци). Суть заключалась в том, что если бы Лукреция вздумала изменить Альфонсо, то драгоценности остались бы у Эсте. В длинном сообщении посла о церемонии от 30-го числа было подчеркнуто: «касательно упомянутой deponatione (передачи) поставлено определенное условие, и вне всяких условий отдано лишь обручальное кольцо. Передача всего остального состоялась лишь на словах и с оговоренными условиями… значит, и писать об этом не следует, так что Вашей Светлости не о чем беспокоиться».

После презентации драгоценностей, церемонии, в которой Александр принимал радостное участие, — понтифик брал в руки ювелирные шедевры и любовался ими вместе с дочерью, все подошли к окну, чтобы посмотреть на игры, устроенные внизу на площади. В число этих игр входила потешная осада замка. Восемь молодых людей защищали укрепление от равного числа нападавших, во время сражения пять человек были ранены. Затем вся компания поднялась в зал Папагалло, и празднества продолжались там до пяти часов утра. На Лукреции было великолепное, по французской моде, золотое платье с широкими рукавами до полу, поверх платья — плащ из алого шелка, отороченный горностаем, в глубоком вырезе видна богатая бахрома и вышивка, украшенная драгоценными камнями. Шею обвивала нитка жемчуга, грудь украшала подвеска с изумрудом, рубином и еще одной жемчужиной. На голове золотая шапочка, коса, длиною до пят, перевита черным шнуром и покрыта шелком в золотую полоску. По просьбе папы Лукреция танцевала с Чезаре, а ее фрейлины танцевали попарно друг с другом. Представлены были две эклоги, «одна из них очень скучная, неинтересная», а другая, придуманная Чезаре, — поживее: тут тебе и леса, и фонтаны, и горы, и животные, и пастухи, и два молодых человека — Альфонсо и Чезаре. Они владели землями по разные стороны реки По. Затем гостям показали балет, а потом танцевать начали гости.

Римский карнавал того года, по свидетельству феррарских послов, был роскошнее обычных празднеств. Состоялся парад вооруженных римских всадников, прогромыхали тринадцать триумфальных колесниц. Управляли ими люди, представлявшие Цезаря, Геркулеса и Сципиона Африканского [32] Сципион Африканский — римский полководец, победитель Антиоха III в битве при Магнесии в Малой Азии (190 г. до н.э.). . В следующие два дня площадь огородили: состоялись бои быков, а ночью Борджиа, д'Эсте и их гости снова танцевали и вовсю веселились.

За фасадом веселых улыбок, торжественных слов, блестящих церемоний шли деловые переговоры. Булла, касавшаяся снижения налогов, была «очень хорошей», Борджиа выполнил все условия Эрколе, скрепив их папской печатью. Подписались под документом и кардиналы. Все они готовы были вместе с Лукрецией отправиться в Феррару. Приданое также было в порядке, «за исключением, — сообщили послы, — 8000 дукатов. Суммы этой недостает, и пока она не будет уплачена, мы отсюда не уедем. Вина, — утверждали они, — лежала не на папе, а на его министрах. Они еще с начала января спорили, как должно быть выплачено приданое. Папа сумел добиться своего: пообещал Эсте сделать дона Джулио епископом, а Ипполито — архиепископом Болоньи. В настоящий момент отношения между Эрколе и Борджиа были благостными как никогда.

Все же при разговоре с Джанлукой Поцци накануне отъезда Лукреции Александр в последнюю минуту выразил беспокойство за любимую дочь: как, мол, будут к ней относиться вдали от родного отца? По просьбе Эрколе, Поцци поднял вопрос о браке между наследником Гонзага и дочерью Чезаре от Шарлотты д'Альбре. Александр от этой темы уклонился, сказав, что Чезаре на данный момент ничего не станет делать без разрешения и доброй воли короля Франции. Затем опять сказал Поцци, что «любит мадонну [Лукрецию] за ее добродетель и скромность. Она всегда была ему послушна, и если в Ферраре к ней будут хорошо относиться, он им ни в чем не откажет».

Шестого января 1502 года, в именины Епифании, Лукреция прощалась с городом, в котором прожила всю свою жизнь. Отныне ее будущее связывалось с Феррарой. Долго простояла она на коленях возле отцовского трона в зале Папагалло, где вдвоем они о чем-то толковали, пока наконец Александр не позвал Чезаре. В документах нет упоминаний о том, как Лукреция расставалась с Родриго. Мальчику только что исполнилось два года. Должно быть, сердце ее разрывалось из-за разлуки с сыном, но не из-за Ваноццы: мать мало значила в жизни Лукреции. Как только папа дал знак, Лукреция в сопровождении Ипполито и Чезаре оставила Ватикан. По свидетельству Ферранте, на ней было платье из золотой гофрированной парчи с алой отделкой и подбитый горностаем плащ, тоже золотистого цвета. На шляпе из алого шелка золотые украшения и подвеска с большим драгоценным камнем. Шею обвило ожерелье из крупного жемчуга. Внизу, у ступеней дворцовой лестницы, Лукреция уселась на «очень красивого мула в богатой упряжи, украшенной чеканным золотом, и покрытого темно-красной бархатной попоной». Пелена снега скрывала удалявшийся кортеж. Александр переходил от одного окна к другому, чтобы подольше видеть возлюбленную дочь.