Бахауддин ибн Шаддад - Саладин Победитель Крестоносцев

Поздно вечером накануне 3-го дня месяца ражаб вернулись Йусуф и посол короля. Первый был принят султаном в тот же вечер и сообщил ему новости, а посол предстал перед султа­ном утром в четверг, в 3-й день. Он передал султану такое послание: «Король просит тебя дозволить ему сохранить эти три города[367] в том виде, в котором они есть, и не сносить их; ибо какое значение они могут иметь в глазах такого могущественного властителя? Король вынужден настаивать на этой просьбе из-за упрямства франков, которые не согла­шаются на то, чтобы их отдать. Он отказался от всех претензий на Иерусалим и не будет настаивать на том, чтобы там находились монахи или священники, за исключением церкви Воскресения. Поэтому в случае, если ты отдашь ему вышеупомянутые города, можно будет достигнуть мира по всем вопросам. Франки сохранят за собой все, что ныне при­надлежит им от ад-Даруна до Антиохии, а вы сохраните за собой все, что находится в ваших руках; тем самым все может быть улажено, и король сможет уехать. Если мир не будет заключен, франки не допустят отъезда короля, а он не сможет им противостоять». Какой же хитростью обладал этот проклятый человек! Для достижения собственных целей он сперва прибегал к силе, а затем к гладким речам; и хотя ему было известно, что необходимо уехать, он продолжал придерживаться той же линии поведения. Лишь Аллах мог оградить мусульман от его коз­ней; никогда среди наших врагов не было человека более коварного или смелого, чем он. Когда султан получил это послание, он призвал к себе эмиров и советников, чтобы обсудить, как ему следует ответить на не­го, и вот какой ответ они в конце концов дали: «Что касается населения [365] Антиохии, то мы уже ведем с ними переговоры, непосредственно занные с этим городом. В настоящее время там находятся наши послы и если они вернутся с удовлетворительным ответом, то мы включим этот город в мирный договор; в противном случае он не будет в него включен. Что касается городов, которыми желает обладать король, то они не имеют для нас большого значения, однако мусульмане никогда не согласятся расстаться с ними. Что до укреплений 'Аскалана, то пусть король примет Лидду, город на равнине, который возместит ему понесенные им расходы». Посол был отпущен утром в пятницу, в 4-й день месяца ражаб. На следующий день к отцу в гости прибыл сын султана ал-Малик аз-Захир, повелитель Алеппо. Султан очень его любил и выказывал явное предпочтение этому сыну, ибо видел в нем все признаки баловня судьбы и человека, наделенного великими талантами, равно как и административными способностями. Поэтому он выехал, чтобы встретить его, и встретил у ал-'Азирийи, ибо молодой правитель ехал со стороны равнины Иордана. Увидев его, он спешился, чтобы почтить его, заключил его в свои объятия и поцеловал в лоб; затем он отвел ему дом госпитальеров[368] в качестве резиденции. В 7-й день месяца Йусуф вернулся в одиночестве и сообщил, что король сказал ему: «Мы категорически не можем допустить, чтобы хотя бы один камень был выбит из укреплений 'Аскалана; мы не можем позволить, чтобы в этой стране о нас рассказывали подобные вещи. Что до границ страны, они четко определены и не вызывают споров». После этого султан стал готовиться к походу на врага, чтобы этим энергичным шагом показать ему, что исполнен решимости продолжать борьбу. [366]

Султану сообщили, что франки покинули свой лагерь и движутся в сторону Бейрута; поэтому в 10-й день месяца ражаб он выступил из Иерусалима и сделал остановку в местечке, именуе­мом ал-Диб[369]. На следующее утро, в 11-й день месяца, в Святой Город из страны, лежащей близ Евфрата, прибыл ал-Малик ал-'Адил. Он побы­вал в Сахре и вознес там молитву, после чего выступил на соединение с султаном. Этот эмир уже покинул ал-Жийб и находился в это время в Бейт-Нубе, откуда послал в Иерусалим, чтобы собрать войска. Я при­соединился к султану в Бейт-Нубе, ибо я не был с ним в тот вечер, ког­да он подготовился к отъезду. В воскресенье, 13-й день месяца ражаб, он вступил в Рамлу и вскоре после полудня сделал привал на холмах между этим городом и Лиддой; там он провел остаток дня. На следу­ющее утро, очень рано, легковооруженные войска выехали к Базуру и Бейт-Жибрину, угрожая Яффе, а затем вернулись к месту прежнего при­вала, где он провел остаток дня. Он собрал своих советников и по их единодушной рекомендации решил осадить Яффу. [367]

Утром во вторник, 15-й день месяца ражаб, султан выступил на Яффу и разбил там лагерь незадолго до полудня того же дня. Его армия была разделена на три части так, что правый и левый фланги упирались в море, а сам султан оказывался в центре. Правым флангом командовал ал-Малик аз-Захир, левым — ал-Малик ал-'Адил; остальное войско стояло между этими двумя флангами. В 16-й день месяца армия начала штурм города, полагая, что он окажется легкой добычей. Султан привел свое войско в боевой порядок и приказал вы­двинуть вперед баллисты и поставить их перед самыми слабыми участ­ками стен, которые находились на стороне восточных ворот; затем он ввел в дело саперов, велев им проделать брешь в стене. Затем войска издали боевой клич; начался яростный штурм, а саперы стали делать подкоп под стену к северу от восточных ворот, к выступу куртины. Эта часть стены была разрушена мусульманами во время предыдущей осады, но франки восстановили ее. Саперы занялись подкопом, и все думали, что город падет в тот же день. Король Англии только что по­кинул Акру и направлялся в Бейрут, и именно известие о его передви­жении побудило султана осадить Яффу. Упрямая борьба продолжалась до конца дня, враг держался стойко и оказывал решительное сопро­тивление, обескураживая осаждавших. Когда саперы уже завершали подкоп, осажденные нашли способ завалить его в нескольких местах; саперам пришлось поторопиться изо всех сил, чтобы спастись. Когда мусульманские войска увидели, что взять город будет непросто и что следует значительно увеличить участвующие в штурме силы, прежде чем у них появится надежда на успех, они начали ослаблять свои уси­лия. Затем султан принял достойное его решение и приказал вести под­коп под остальную часть куртины, от башни к воротам, и вести обстрел [368] уже подкопанной части стены из баллист. Прошла треть ночи, прежде чем он вернулся в лагерь, находившийся на холме, откуда открывался вид на город, на небольшом расстоянии от него. К следующему утру были установлены две баллисты, а в течение дня удалось установить и третью. Султан встал, намеренный штурмовать город; однако он ви­дел, что войскам не хватает энтузиазма, ибо они полагали, что устанавливаемые баллисты, скорее всего, в ближайшие дни не достигнут желаемого результата. Видя, что воины исполнены нерешительности и не слишком поддерживают его, он был вынужден вести их вперед и за­ставлять сражаться. Осада усиливалась, и гарнизон нес тяжелые потери. Как только наши воины увидели, что городу не избежать падения, они забыли обо всем, охваченные желанием завладеть им. Между тем среди осаждающих было немало раненных как стрелами, так и метательными снарядами, выпущенными из самострелов. Когда осажденные увидели, в каком положении они оказались, то направили к султану двух послов, чтобы вступить в переговоры о мире. Один из послов был (местным) христианином, другой — франком. Султан согласился принять капи­туляцию города на тех же условиях и с выплатой такой же контрибу­ции, что и при взятии Святого Города. Они согласились, но попросили о перемирии до субботы, 19-го дня месяца ражаб[370], сказав, что выполнят условия договора, если не получат помощь. Султан отказался ждать, и посол уехал. Осажденные предприняли вторую попытку получить от­срочку, но результат был прежним. Когда мусульмане увидели, что по­слы ездят то туда, то сюда, они утратили вдохновлявший их энтузиазм и стали сражаться в полсилы, не так энергично, как обычно. Однако к этому моменту саперы завершили подкоп, и султан велел им заполнить его горючим материалом, который и был подожжен, в результате че­го половина стены рухнула. Враги заранее определили, в каком месте огонь вырвется наружу, и собрали за этим местом великое множество дров, которые подожгли, когда стена рухнула, и тем самым пресекли всякие попытки прорыва через образовавшуюся в стене брешь. Султан командовал штурмом с невообразимой энергией; но какие же они были хорошие воины! Какие бесстрашные и смелые! Несмотря на понесен­ные ими потери, они не забаррикадировали ворота, но без конца выхо­дили на бой. Наши воины отчаянно сражались с ними до наступления темноты, которая положила конец бою. Было бессмысленно разжигать огонь в подкопах, подведенных под стены, которые все еще стояли, ибо [369] в тот день мы не могли взять этот город. Султан пребывал в сильном раздражении и, раздираемый противоречивыми мыслями, жалел о том, что не принял капитуляции на оговоренных условиях. Он провел ту ночь в лагере и решил увеличить число баллист до пяти; они били по стенам, теперь уже ослабленным подкопами, огнем и действиями тех, кто был в осаде. [370]