Бахауддин ибн Шаддад - Саладин Победитель Крестоносцев

После захода солнца, вечером в пятницу, 17-й день месяца ша'бан, прибыло послание от Бадр ад-Дина Дилдарима, стоявшего в это время с авангардом, в котором говорилось: «Из города к нам прибыли пять человек, один из которых, именем Гуат[374], является высокопоставленным слугой короля, и выразили желание поговорить с нами. Должны ли мы их выслушать или нет?» Султан отправил им свое разрешение, и в час последней вечерней молитвы в лагерь прибыл сам Бадр ад-Дин, чтобы сообщить нам, что король согласился отказаться от претензий на 'Аскалан, что он отказывается от своих претензий на компенсацию по этому поводу, а также что он испытывает самое искреннее желание заключить мир. Султан приказал, чтобы ой повторил слова короля, а затем отправил к королю своего полномочного представителя. Тот должен был сказать: «Теперь, когда султан собрал вместе все свои войска, я не могу доставить ему никакого сообщения, не получив от тебя гарантий того, что ты сдержишь свое слово». Получив эти указания, Бадр ад-Дин уехал и написал обо всем происходящем ал-Малику ал-'Адилю. В субботу, в 18-й день месяца ша'бан, мы получили от Бадр ад-Дина следующую информацию: «Я заручился королевским обещанием (буквально: рукой) через полномочного представителя; гра­ницы наших владений будут соответствовать тем, которые были определены прежним соглашением с ал-Маликом ал-'Адилем». Министры султана (буквально: диван), созванные на совет, решили, что город Яффа с подчиняющимися ему территориями, за исключением Рамлы, Лиды, Йабны и Маждал Йаба, должен быть передан королю; также ему отхо­дила Кайсарийа с подчиняющимися ей территориями, за исключением [386] Назарета и Саффурийи. Это решение было зафиксировано в письмен­ной форме. Султан отправил ответ на письмо Бадр ад-Дина, и Торонтаи, сопровождаемый послом короля, должен был доставить его этому эмиру. Тот посол прибыл в субботу днем для заключения мира с Бадр ад-Дином, и тот сказал послу: «Вот границы вашей территории. Если вы готовы заключить мир на этих условиях, то в добрый час. Вот моя рука в подтверждение наших обещаний. Пусть король пришлет (к сул­тану) человека, уполномоченного поклясться (от его имени), и пусть это произойдет послезавтра. В противном случае мы сочтем, что вы лишь пытаетесь выиграть время, и прервем все наши переговоры». После того как они достигли согласия касательно условий, утром в воскресенье они вместе пустились в путь. В ту субботу, в 18-й день месяца ша'бан, по­сле часа последней молитвы, султану доложили о возвращении Торонтаи и королевского посла. К султану был допущен только Торонтаи. Он рассказал, что когда королю было доложено о содержании письменного решения совета, тот заявил, что он никогда не отказывался от компен­сации (которую он требовал), тогда как люди, которые были посланы к Дилдариму, заявили, что он, вне всякого сомнения, отказался от нее. «Если так, — сказал король, — то я не нарушу своего слова. Скажите султану, пусть будет так; я принимаю условия договора, но полагаюсь на его щедрость и знаю, что если он сделает еще что-то, что пойдет мне во благо, то этому я буду обязан исключительно его великодушию». В тот вечер Торонтаи отправился за королевскими послами, которым пришлось дожидаться утра понедельника, чтобы быть принятыми сул­таном. Тогда они изложили все, на что соглашался их правитель, после чего удалились в свои шатры. Султан провел совет, на котором было принято окончательное решение и обговорены предварительные усло­вия заключения договора. Затем эмир Бадр ад-Дин Дилдарим отпра­вился в шатер ал-Малика ал-'Адиля, взяв с собой королевских послов, чтобы попросить дополнительно даровать королю Рамлу. Он вернулся после последней вечерней молитвы понедельника, и тогда было подпи­сано соглашение, по которому устанавливалось перемирие сроком на три года, начиная с даты подписания документа, т. е. со среды, 22-го дня месяца ша'бан 588 г. (2 сентября 1192 г.), а Рамла и Лидда передавались франкам. Затем к королю был послан ал-'Адил, которому были даны следующие инструкции: «Если сможешь уговорить (короля), чтобы он удовольствовался только одним из этих городов или согласился поде­лить их (между нами) поровну, то поступи так и не касайся вопроса о владении горной страной». Султан считал, что мир желателен, потому что его войска сильно устали и истощили свои резервы; он также знал, что они рвались домой, и не забывал о том нежелании повиноваться [387] приказам, которое они продемонстрировали под Яффой, когда он вслед им идти в наступление, а они отказались. Поэтому, думая, что они могут уйти, когда он будет нуждаться в них, он чувствовал, что обязан дать им достаточное время для отдыха, чтобы они забыли о том состоянии, до которого дошли к настоящему времени. Он также рвался приступить к осуществлению реформ в стране, а также снабдить Святой Город всеми военными припасами, которые он только сможет достать, и получить время для того, чтобы привести в порядок его обороноспособность. По одной из статей договора 'Аскалан должен был быть разрушен, а наши воины должны были принять участие в сносе его стен с их воинами, ибо они боялись, что если мы получим город в его нынешнем виде, то не станем разрушать его оборонительные сооружения. Ал-'Адил приступил к переговорам на этот счет и потребовал, чтобы в этот договор были включены все мусульманские земли; франки, со своей стороны, получили обещание, что в этот договор будет включен и повелитель Антиохии и Триполи, который ранее заключил с нами отдельный договор о мире. Когда эти предварительные переговоры завершились послы уехали, получив намек на то, что им придется решить, заключать мир или продолжать войну. Ибо мы боялись, что эти переговоры ока­жутся такими же, как предыдущие, — всего лишь способом выиграть время, к которому прибегал король; а к этому времени его уловки были нам хорошо известны. В тот же день прибыл посол от Сейф ад-Дина Бектимура, повелителя Келата, доставивший сообщение о том, что его повелитель предлагал себя в распоряжение султана и обещал прислать ему войска. Также прибыл посол от грузин с инструкциями, касающи­мися мест для паломников из этого народа в Иерусалиме, которые они желали сохранить за собой. Они жаловались на то, что их обделили, И просили султана сжалиться над ними и отдать указанные места тем, кому они принадлежат. Повелитель Эрзурума также выразил готовность повиноваться султану, предлагая ему свои услуги. [388]

По прибытии ал-'Адиля (в Яффу) его вынудили остановиться в шатре, разбитом за пределами города. Королю сообщили о его прибытии, и, хотя он и был сильно болен, он велел приве­сти его к себе вместе с остальными. Когда ал-'Адил передал ему проект договора, он сказал: «Я недостаточно здоров, чтобы прочесть его; но я торжественно заявляю, что заключу мир, и вот моя рука». Затем послы встретились совместно с графом Анри и сыном Барезана (Балиана II Ибелинского), а также с другими членами совета, и сообщили им о по­ложениях договора. Все условия были приняты, даже те, которые каса­лись равного разделения Рамлы и Лидды, и было решено, что договор должен быть скреплен клятвой в среду утром. Франки заявили, что не могут поклясться на нем прямо сейчас, потому что они (в тот день) ели, а по их обычаю клясться можно было только после поста. Ал-'Адил от­правил гонца к султану, чтобы сообщить ему эту новость. В среду, в 22-й день месяца ша'бан, членов посольства пригласили к королю, и он дал им свою руку, а они, со своей стороны, принесли ему свою клят­ву; он извинился, что не приносит клятву, говоря, что короли никогда не поступают таким образом[375], и султан принял это заявление.