Владимир Тихонов - История Кореи. Том 1. С древнейших времен до 1904 г.

Расчет Ким Оккюна на то, что авторитет находившегося практически под стражей у реформаторов Коджона окажется достаточным для захвата аппарата власти и нейтрализации китайских сил в столице, оказался ошибочным. Государыня Мин через близких ей придворных сумела передать китайским командирам просьбу подавить мятеж. Одновременно она потребовала от Ким Оккюна перенести двор в более просторный дворец Чхандоккун, который наличными силами японской миссии (всего около 120 солдат) было невозможно защищать. Согласие реформаторов — опасавшихся обвинений в «насилии над государевой волей» — выполнить это требование оказалось для них роковым шагом. 6 декабря 1884 г. дворец Чхандоккун был атакован китайскими войсками под командованием Юань Шикая, сумевшими быстро обратить в бегство японских солдат. Несколько реформаторов, во главе с Хон Ёнсиком, попытались перевести Коджона и свиту в другой дворец, но были опознаны кипевшей гневом на «японских прихвостней» толпой и убиты. Государь и двор оказались под полным контролем Юань Шикая, а лидеры неудачного переворота — Ким Оккюн, Пак Ёнхё, Со Гванбом, и другие (всего 9 чел.) — бежали вместе с посланником Такедзое, его сотрудниками и спасавшимися от погрома японскими обитателями Сеула в Инчхон. Гнев толпы не оставлял японцев в покое и там (всего переворот стоил жизни примерно 40 японским подданным). В конце концов посланнику и его свите пришлось ретироваться в Японию, и вместе с ними ушли в изгнание и переодевшиеся в европейское (т. е., по представлениям корейцев тех лет, японское — собственно европейцы были в Корее еще очень редкими гостями) платье организаторы переворота. Тех членов их семей, что не покончили с собой сразу после провала выступления, ждали казни, длительное заключение в тюрьме, конфискация всего имущества. Репрессии, обращенные против тех, кто так или иначе был связан с Ким Оккюном и его группой, подорвали базу для распространения радикальных реформаторских идей. Некоторые умеренные реформаторы, с самого начала переворота отрекшиеся от акции Ким Оккюна, сохранили влияние при дворе, однако идея следования японским путем реформ была дискредитирована. Консерваторы получили новые «доказательства» того, что «реформы делают из людей безнравственных животных», а радикальная реформаторская мысль оказалась под запретом на целое десятилетие. Делу капиталистических преобразований в стране был нанесен непоправимый ущерб.

Рис. 16. Ким Оккюн (1851–1894) — реформатор-радикал Кореи 1880 — 90-х гг.

Провал переворота был, с точки зрения японского руководства, серьезной неудачей в борьбе с китайским преобладанием на Корейском полуострове. Опасаясь до поры до времени идти на серьезное военное столкновение с Цинской империей, японское правительство предпочло «восстановить» свой пошатнувшийся престиж за счет грубого давления на корейскую сторону. Вскоре после провала переворота в Инчхон в сопровождении семи военных судов и двух тысяч солдат прибыл сам министр иностранных дел режима Мэйдзи, Иноуэ Каору (1835–1915), назначенный полномочным послом для улаживания инцидента. Переговоры с корейскими представителями, Ким Хонджипом и Мёллендорфом, были типичным примером так называемой «дипломатии канонерок» — Япония недвусмысленно давала понять, что несогласие с выдвинутыми ею условиями станет предлогом для открытой агрессии. По рекомендации Китая, опасавшегося широкомасштабного конфликта с Японией в ситуации неудачной войны против Франции, корейская сторона пошла на подписание крайне унизительного и невыгодного соглашения, известного как «Хансонский договор» (1885; Хансон — старое официальное название Сеула). Этот договор обязывал корейское правительство «извиниться в письменной форме» перед японскими властями за «нанесенный Японии ущерб» (при том, что неудачный путч был открыто поддержан японскими дипломатами в Сеуле!), выплатить очень большую по тому времени сумму в 110 тысяч иен в качестве компенсации семьям погибших японцев, оплатить постройку нового здания японской миссии (взамен сгоревшего во время переворота), и даже найти и казнить убийц японских дипломатов. Япония же, в свою очередь, отказалась выдать корейским властям организаторов переворота, настаивая, что они имеют право на политическое убежище. Копируя дипломатические приемы, широко применявшиеся империалистическими государствами Запада по отношению к периферийным странам Азии и Африки, Япония тем самым подчеркивала своё превосходство над континентальным соседом, свой новый статус «единственной цивилизованной страны» Дальнего Востока.

Стремление как японского, так и китайского руководства избежать преждевременного столкновения на Корейском полуострове привело также к успешному завершению переговоров между двумя сторонами в Тяньцзине и подписанию Тяньцзиньского договора (1885). По этому соглашению, как Китай, так и Япония обязались вывести из Сеула свои войска, «рекомендовать» корейским властям в дальнейшем нанимать для обучения корейских войск «нейтральных» (т. е. европейских или американских) инструкторов, и заранее предупреждать друг друга в случае отправки войск в Корею в «чрезвычайных ситуациях»; немедленно после «восстановления порядка» войска следовало выводить. Практически все это означало, что Япония признает китайские доминирование над корейским правительством и соглашается ограничиваться экономическим проникновением в страну «мирными» методами. Естественно, отказываться вовсе от планов включения Кореи в свою сферу влияния Япония не собиралась; японские правящие круги желали выгадать время для того, чтобы усилить армию и флот до уровня, гарантирующего победу над Китаем в случае военного конфликта. Корею же договоренности между Китаем и Японией обрекали на еще более тяжелую зависимость от китайских «советников», чем раньше. Акция Ким Оккюна и его товарищей, сознательно направленная на ликвидацию зависимости по отношению к Китаю (одним из своих «указов» радикалы отменяли выплату формальной дани Цинам), в итоге не решила, но, наоборот, усугубила проблему.

Конец 1880-х годов ознаменовался усилением зависимости Кореи от японского и китайского капитала. Тем дальше, тем более явным становилось, что страна превращается в источник дешевых сельскохозяйственных товаров для Японии и рынок сбыта для привозимой китайскими и японскими купцами западной и японской фабричной продукции. Зависимость не непосредственно от западного капитализма, а от «вторичного», «догоняющего» капитализма региональных центров — Японии и Китая — серьезно отличала Корею от большинства стран мировой периферии, где закреплялся западный капитал. В случае с Кореей, на раннем этапе (конец XIX в.) экспансия западных держав носила преимущественно культурный, религиозный и политический характер. В обстановке развала традиционной системы управления, упадка и разложения правящей династии экспансия японского и китайского капитала вела к дальнейшей маргинализации непривилегированных слоев, обостряя социальные конфликты, приводя общество в состояние системного кризиса.