Владимир Тихонов - История Кореи. Том 1. С древнейших времен до 1904 г.

Однако, требуя введения универсального начального образования, неприкосновенности личности и имущества для всех подданных страны и равного доступа к государственной карьере, радикальные корейские реформаторы, как и японские либералы, продолжали относиться к простолюдинам как к объектам «просвещения сверху». Новые знания, которые реформаторы собирались распространять через прессу и образовательную систему, строились на их представлениях о нуждах страны, а вовсе не на народных традициях, опыте или требованиях. Будучи в основном сами выходцами из крупных землевладельческих фамилий, радикалы вовсе не собирались решать главную проблему большинства крестьянства — земельный голод, вызванный неравномерным распределением земли, — в соответствии с чаяниями «низов». Наоборот, как и режим Мэйдзи, радикалы собирались закрепить существовавшую ситуацию в земельных отношениях и тем самым увековечить преобладание крупного и среднего землевладения — а, следовательно, и экономическое бесправие бедняков-арендаторов. Неудивительно, что никакой поддержки «снизу» радикалы получить не могли: их идеями заинтересовались лишь некоторые торговцы, вовлеченные в отношения с японскими партнерами или сбыт западных товаров. Между тем, слабой была и поддержка радикальных планов «сверху». Если Коджон и часть дипломатов из его окружения (скажем, влиятельные сановники Ким Хонджип и Ким Юнсик) сохраняли дружелюбную заинтересованность в «неортодоксальных» реформаторских идеях (при этом отнюдь не разделяя радикальных воззрений в целом), то клан Минов и цинские чиновники в Сеуле были настроены откровенно враждебно, видя в Ким Оккюне и его единомышленниках не более чем агентов влияния Японии. Карьера реформаторов оказалась блокированной: доступ к политически наиболее важным должностям был для них на практике закрыт. В то же время группировка Минов продолжала вести политику, полностью противоречившую реформаторским идеям. Продолжался начатый еще Тэвонгуном выпуск ничем не обеспеченных новых денег с высокой нарицательной стоимостью, что привело к инфляции и дезорганизации денежного обращения. Официально закрепив средневековые привилегии гильдии бродячих торговцев ( побусан ), правительство ничего не делало для поощрения современных форм капитализма. В результате, к началу 1884 г. у радикалов, полностью отчаявшихся в перспективах постепенных реформ нормальным путем, созрела идея отстранить консерваторов от власти путем вооруженного переворота по модели «реставрации Мэйдзи» 1868 г., и при военной помощи Японии.

К японскому содействию в разных формах радикалы в своей практической деятельности в 1882–1884 гг. прибегали достаточно часто. Так, когда по инициативе одного из лидеров радикальной группировки, Пак Ёнхё (1861–1939), в Сеуле был впервые налажен выпуск газеты (октябрь 1883 г.), она печаталась на японском оборудовании, при помощи японских типографов. Основными источниками информации об окружающем мире для этой газеты — она называлась «Хансон Сунбо» и выходила раз в 10 дней тиражом в три тысячи экземпляров — были японские газеты, тексты из которых переводились присланным из Японии молодым «специалистом по корейским делам» Иноуэ Какугоро (1860–1938), заодно служившим неофициальным каналом связи между реформаторами и японскими правящими кругами. Японцами — но под руководством датских специалистов — был проложен первый в Корее телеграфный кабель, связавший с января 1883 г. Пусан с Нагасаки. По японским и американским образцам Хон Ёнсик приступил в 1884 г. к созданию современной почтовой системы. Пак Ёнхё и Юн Уннёль, служившие чиновниками в провинции, тренировали свои личные дружины (насчитывавшие по несколько сот человек) по японскому образцу, тайно закупая для них японское оружие. Несколько десятков молодых корейских офицеров отправили за государственный счет на учебу в токийское военное училище сухопутных сил Тояма. Наконец, Ким Оккюн пытался — но безуспешно — получить у японского правительства или одного из крупных банков большой заем (три миллиона иен) на проведение преобразований в Корее, проведя в Японии более десяти месяцев в бесплодных переговорах в 1883–1884 гг. Поэтому неудивительно, что, когда в конце 1883 — начале 1884 г. отвлекшая Китай от корейских дел китайско-французская война во Вьетнаме предоставила удобный момент для организации вооруженного переворота в Корее, Ким Оккюн, не найдя поддержки у западных (английских и американских) дипломатов, обратился именно к японским представителям за поддержкой. Неудивительно и то, что реформаторы смогли желаемую поддержку получить — с точки зрения Японии, вытеснение китайских сил из Кореи должно было стать прелюдией к созданию японской сферы влияния на континенте.

Несомненно, что вынашиваемые радикальными реформаторами планы ускоренного развития капитализма и современной государственности были для своего времени прогрессивны в той же степени, в которой была прогрессивна, скажем, модель корейских радикалов — «реставрация Мэйдзи». Привнесение на корейскую почву базовых для гражданского общества концепций (равенства всех перед законом, правового государства, и т. д.) было несомненным вкладом в корейскую политическую мысль. Ясно также, что обращение радикалов к вооруженному насилию было вынужденным и неизбежным: торможение реформ консерваторами у власти в 1880–1884 гг. показывало, что существовавшая политическая система практически блокирует для страны перспективы быстрой и успешной модернизации. С точки зрения радикалов — и с ними трудно не согласиться, — господство клана Минов обрекало страну на провал реформ, отсталость и, в конечном счете, полную потерю независимости. Использование политического насилия, в этой перспективе, было неизбежным злом, вызванным крайними обстоятельствами. В принципе, можно понять и стремление группы Ким Оккюна привлечь Японию к вооруженному вмешательству в корейские дела: своими силами радикальная группировка не смогла бы даже нейтрализовать китайский гарнизон в корейской столице, не говоря уж о перспективе масштабной цинской интервенции после свержения клана Минов. В то же время модернизирующаяся Япония шла на дипломатические столкновения с Цинами (вокруг Тайваня, островов Рююо, и т. д.) уже в 1870-е годы, а с начала 1880-х годов взяла курс на подготовку армии и флота к крупномасштабной войне с Китаем в будущем. Одним словом, с учетом реальных обстоятельств начала 1880-х годов политическая линия радикалов кажется вполне логичной — они пытались достичь своих целей единственно возможными в сложившейся ситуации средствами.

Но в то же время ясно и другое. Буржуазные реформаторы в стране без буржуазии, Ким Оккюн и его группа не имели серьезной опоры ни в «верхах», ни в «низах». Использование вооруженной силы в отношении конфуцианского «отца страны», государя, делало их аутсайдерами в корейской политической системе, заодно дискредитирую всю идею реформ в целом. Зависимость этой группировки, не обладавшей ни серьезной властью и влиянием в Корее, ни контактами за пределами Дальневосточного региона, от Японии во всех отношениях была практически абсолютной. Представления об окружающем мире черпались из японских книг и газет (европейскими языками почти никто из реформаторов пока не владел), в Японии закупалось оружие для переворота (правда, в основном американского производства), из Японии реформаторы надеялись в дальнейшем привлечь капиталы и технику для развития индустрии в Корее, по японской модели предлагалось реформировать систему управления и общественные отношения. Отношения зависимости между радикалами и их японскими покровителями давали проницательным современникам, настроенным в пользу умеренных постепенных реформ, основания предполагать, что, одержи радикалы победу, зависимость от Китая просто сменилась бы для Кореи зависимостью от Японии. Использовать в истории сослагательное наклонение сложно, но можно с убежденностью сказать: даже в самом удачном случае, радикальные реформаторы были способны бы не более чем развить на Корейском полуострове периферийный капитализм, зависимый от локального центра, Японии, в техническом, финансовом, информационном и многих других аспектах. Позиция Кореи в международной капиталистической системе вряд ли бы изменилась коренным образом. В качестве периферии Японии, Корея стала бы полуколонией мирового (и прежде всего японского) капитала. Даже находись она под властью группы Ким Оккюна, ей крайне нелегко было бы избежать полной колонизации тем или иным империалистическим государством.