Владимир Тихонов - История Кореи. Том 1. С древнейших времен до 1904 г.

Ожидавшаяся консерваторами «наверху» вспышка недовольства «низов» произошла в июне 1882 г., когда Управление Налогов и Выплат ( Сонхечхон ) приступило, наконец, к выдаче столичным солдатам задержанного за 13 месяцев (!) жалованья. Очень скоро радостные ожидания обнищавших солдат сменились вспышкой гнева: как выяснилось, чиновники, разворовав часть рисового жалованья, подмешали в оставшийся рис солому и песок, чтобы он соответствовал нормам по объему! Перепалка между солдатами и чиновниками перешла в драку, после чего несколько солдат было арестовано и подвергнуто пыткам. Слухи о том, что арестованных могут казнить, переполнили чашу народного терпения. Попытавшись выручить арестованных через петицию властям и не добившись успеха, родственники, соседи и сослуживцы — в основном обитатели бедняцких восточных и юго-восточных предместий столицы — начали громить чиновничьи усадьбы и расправляться с коррумпированными бюрократами. Первыми жертвами народного гнева, что и не удивительно, стали начальник Управления Налогов и Выплат Мин Гёмхо и его подчиненные, а за ними — другие члены клана Минов и их клевреты. Надежды Коджона, что вмешательство Тэвонгуна сможет успокоить толпу, оказались наивными: делая вид, что он «умиряет» восставших, Тэвонгун на деле включил в руководство движения своих людей, которые прилагали все усилия, чтобы превратить бунтующих простолюдинов в исполнителей воли Тэвонгуна и его фракции. Усилия их увенчались успехом. Видя в Тэвонгуне конфуцианского политического лидера, способного «изгнать варваров» из страны и восстановить нарушенные реформами «пути древних государей», восставшие сконцентрировали свои усилия на истреблении противников Тэвонгуна, прежде всего членов клана Минов. Разрушению подверглись даже буддийские храмы, в которых любила молиться главная противница Тэвонгуна — государыня Мин. С благословения Тэвонгуна, бунтующая толпа напала на казармы «Подразделения Особых Умений», убив при этом тренировавшего солдат японского офицера. Линчеванию подверглись и пытавшиеся выручить соотечественника сотрудники японской миссии. Всего было убито 13 японских подданных. Толпа подожгла также японскую миссию и попыталась расправиться с посланником и его свитой, но последние, отстреливаясь от преследователей, добрались до порта Инчхон (традиционное название — Чемульпхо), где были подобраны английским кораблем «Летучая Рыба» (Flying Fish), который доставил их в Японию. Учитывая, сколь разрушительны торговые отношения нового типа с Японией были для традиционного аграрного общества Кореи, накал антияпонских настроений в стане бунтовщиков вполне можно понять. Однако полное непонимание подстрекавшим их Тэвонгуном норм современного международного права, рассматривающих нападение на дипломатов как casus belli (достаточную причину для начала военных действий), имело трагические последствие для Кореи, оказавшейся в итоге объектом иностранного вмешательства.

Рис. 10. Так изображает современный южнокорейский художник солдатский бунт 1882 г. в корейской столице.

«Очистив» столицу от японцев, членов клана Минов и их сторонников, восставшие пошли на невиданное по тем временам нарушение традиционной этики общественных отношений. Толпа бунтовщиков ворвалась во дворец, желая расправиться с государыней Мин. Не найдя ее — государыне чудом удалось бежать и скрыться в поместье родственников в провинции, — восставшие учинили во дворце погром, истребляя как особо ненавистных сановников, так и всех попадавшихся под руку дворцовых служителей (14 июля). Этот инцидент хорошо показывает, сколь низко пал авторитет правящей династии. В конце концов, чувствуя угрозу и своей личной безопасности, Коджон вынужден был формально санкционировать приход Тэвонгуна к власти (25 июля). Торжественно вступив, по приветственные крики толпы, во дворец, добившийся своего Тэвонгун сразу же отменил практически все реформы 1880–1882 гг., упразднив Общее Управление Государственными Делами ( Тхонни киму амун ) и распустив «Подразделение Особых Умений». Кроме того, он попытался навести порядок в налоговой политике, отменив ряд особенно ненавистных простолюдинам поборов. Относительно легкая победа консерватизма «сверху», поддержанного недовольными как развалом старой системы, так и экспансией капитализма из-за рубежа столичными «низами», хорошо показала, сколь эфемерны были результаты «преобразований» 1880–1882 гг. Попытка части верхов в отсталой и консервативной стране провести хотя бы самые элементарные реформы самостоятельно, с использованием китайских и японских образцов, но без прямого зарубежного вмешательства, потерпела полный крах. Однако и режим Тэвонгуна не имел реальных перспектив: Китай и Япония, имевшие в Корее как экономические, так и политические интересы, не могли допустить возврата к конфуцианской ортодоксии на правительственном уровне. В сложившейся кризисной ситуации иностранное вмешательство и потеря страной значительной части независимости были, по сути, неизбежны.

Как только японский посланник вернулся на родину и доложил о произошедшем, в правительстве началась серьезная дискуссия о возможности «легитимной» войны с Кореей. Обстановку накаляла и «патриотическая» пресса, раздувавшая антикорейские настроения. С учетом неготовности Японии к возможной войне с формальным сюзереном Кореи, Китаем, решено было, однако, ограничиться для начала предъявлением Тэвонгуну ультиматума с целым рядом требований. Требования включали не только компенсацию за гибель японских подданных, но и расширение торговых возможностей для Японии на полуострове (в частности, частичное открытие корейской столицы для японской торговли). Японского посланника, отправленного в Сеул предъявлять двору этот ультиматум, сопровождал батальон пехоты и семь военных судов. В случае отказа корейского правительства принять требования, инструкции предписывали посланнику оккупировать порт Инчхон и ожидать дальнейших указаний, т. е. приступить к подготовке агрессии против Кореи. Как и можно было ожидать, ультиматум, предъявленный посланником в крайне грубой форме на аудиенции Коджону (20 августа), был решительно отклонен Тэвонгуном. Вооруженных действий японцы, однако, начать не осмелились: у берегов столичной провинции уже стояла китайская флотилия (3 корабля) с 3 тыс. солдат на борту. Ожидая — и вполне оправданно, — что Япония использует инцидент для упрочнения своих позиций на полуострове путем дипломатического давления или открытой агрессии, Китай поспешил защитить свои интересы в Корее. Согласие на вооруженное вмешательство в корейские дела было официально получено цинским правительством от двух находившихся в Тяньцзине корейских дипломатов (Ким Юнсика и О Юнджуна), принадлежавших к фракции Минов и являвшихся сторонниками умеренной реформаторской линии. Реформаторы, таким образом, фактически признали, что собственными силами режим Коджона провести преобразования неспособен. Имея инструкции восстановить Коджона у власти и урегулировать корейско-японский конфликт, не нанося ущерба «сюзеренитету» Китая над Кореей, китайский командующий Ма Цзяньчжун (1845–1899) арестовал Тэвонгуна (похитив фактического правителя Кореи во время торжественного дипломатического обеда) и отправил его в ссылку в Тяньцзинь, а также учинил кровавую расправу над восставшими. Государыня Мин (которую в столице считали погибшей) вернулась во дворец, а Коджон снова взял власть в свои руки. Впрочем, назвать его полномочия «властью» в полном смысле слова было уже затруднительно. Осознавая, что положение Коджона и государыни Мин непрочно, Китай с сентября 1882 г. особым эдиктом практически поставил Корею под свою прямую опеку. Трехтысячный экспедиционный корпус остался в Корее постоянно, вместе с китайским «резидентом», получившим право «направлять» корейскую политику, как внутреннюю, так и внешнюю. Провозглашенные в октябре 1882 г. цинским двором в качестве отдельного эдикта «Правила торговли с Кореей» (практически корейско-китайское торговое соглашение) давали наделенным экстратерриториальностью китайским торговцам право на ведение дел как в Сеуле (беспрепятственно), так и в провинциях (с разрешения местных властей). Эти привилегии означали, что гибельный для корейского ремесла наплыв дешевых и качественных европейских товаров в страну усилится при помощи китайских купцов-посредников. Под контроль китайских офицеров попала и основная часть столичного гарнизона. Соглашение, подписанное в итоге корейским двором с японской стороной при посредничестве Ма Цзяньчжуна (так называемый «Чемульпхоский договор»), обязывало Корею выплатить весьма обременительную компенсацию (500 тыс. иен; для сравнения, весь военно-морской бюджет японского правительства в 1880 г. составлял 2 млн. 600 тыс. иен) и давало японцам право разместить при японской миссии в Сеуле батальон солдат, а также торговать в столице.