Владимир Тихонов - История Кореи. Том 1. С древнейших времен до 1904 г.

Соглашаясь с дипломатами Китая в том, что установление дипломатических и торговых связей с основными западными державами может в перспективе сдержать «агрессию» со стороны России, корейский двор вел в 1881–1882 гг. активную подготовку к заключению договора, прежде всего, с США. Договор был в итоге подписан в 1882 г. при активном посредничестве Китая на весьма выгодных для корейской стороны условиях. Корея признавалась в договоре «суверенным государством», а ввозные пошлины на американские товары устанавливались на уровне 10–30 %, что в будущем могло позволить Корее защитить свою промышленность от иностранной конкуренции. Предоставляя американским гражданам в Корее привилегию экстерриториальности (неприкосновенности и неподсудности местным законам), договор в то же время предусматривал, что эта привилегия может быть отменена в случае, если корейская судебная система будет реформирована по европейскому образцу. Корея и Китай попытались затем включить столь же выгодные для Кореи условия и в текст корейско-английского договора, но натолкнулись на отказ правительства Великобритании его ратифицировать. Дело было в том, что торговавшие со странами Дальнего Востока британские торговые фирмы заявили решительный протест, предупреждая, что выгодные для Кореи тарифы на импорт могут создать прецедент, которым воспользуется впоследствии и Китай в утверждении протекционистских таможенных пошлин. В итоге длительных и сложных переговоров корейской стороне пришлось в 1883 г. подписать крайне невыгодный договор, устанавливавший тарифы на ввоз британской продукции в размере 5-20 %, и пошлину в 7,5 % на импорт главного британского товара, тканей. Учитывая, что именно Великобритания была основным экспортером промышленных товаров на Дальний Восток, это означало провал попыток Кореи проводить протекционистскую политику в отношении собственной промышленности.

В целом, полуреформы 1880–1882 гг., вдохновленные информацией об изменениях в международной ситуации и переменах у соседей, не дали результатов. Хотя придворная элита и получила в этот период более ясное представление о современном мире, Корея по-прежнему не обладала ни современной армией, ни собственной индустрией. Бюрократический аппарат продолжал функционировать на традиционных принципах, а хроническая коррупция на местах оставалась почти непреодолимым препятствием для торгово-промышленной деятельности. Не облагаемый таможенными пошлинами ввоз европейских товаров через Японию разрушал совершенно не приспособленное к международной конкуренции традиционное ремесленное производство. И, самое важное, консервативные настроения продолжали господствовать как в среде недовольных уступками «заморской ереси» конфуцианских «верхов», так и среди страдавших от негативных последствий включения Кореи в орбиту западной экспансии «низов». Недовольство новшествами ложилось на почву всеобщего возмущения официальной коррупцией, а также всевластием при дворе клана Минов — родственников жены и матери Коджона. Итогом растущего недовольства стала вспышка консервативной реакции — военный бунт 1882 г., еще более осложнивший внутреннее и международное положение страны.

Начало 1880-х годов было отмечено общим ростом недовольства «низов», и более чем двухсоттысячное население столицы не являлось исключением. Значительную часть сеульских жителей составляли переселенцы из провинции, пытавшиеся спастись в столице от безземелья и произвола. Именно по этой люмпенизированной части населения жестче всего ударило повышение цен на продукты, связанное с вывозом риса и бобовых в Японию. Недостаток продовольствия, невозможность найти работу в разорявшихся в конкуренции с иностранными товарами ремесленных предприятиях приводили к криминализации низших слоев столичного населения. Разбой и грабежи, делавшие практически невозможным передвижение по столице ночью, часто были направлены против тех, кого простонародье считало ответственными за свои бедствия. Регулярным нападениям банд бродяг и воровским «рейдам» подвергались как дома наиболее ненавистных придворных из клана Минов, так и дворцовые здания, храм предков государевой семьи — символы власти и престижа правящей династии. В анналах полицейского управления ( пходочхон ) столицы за 1870-90-е годы насчитывается семь попыток проникнуть в дворцовые здания с целью воровства драгоценностей со стороны бывших солдат, бродяг и профессиональных воров — явление, не наблюдавшееся в предыдущие десятилетия. Стычки деклассированного населения с городской стражей иногда принимали характер уличных побоищ. Так, в мае 1884 г. несколько десятков «бандитов с факелами» ( хваджок ) среди бела дня напали на четырех стражников ( пхогё ) на мосту Квантхонгё в самом центре Сеула и жестоко покалечили их на виду у толпы. Известность получил случай, когда некто Ким Хангу, бывший солдат родом из провинции Канвон, подделал в 1879 г. государеву печать и начал торговать поддельными документами о сдаче государственных экзаменов и назначении на чиновные посты. Объектами подделки становились и генеалогические книги государева клана и знатных янбанских семей.

Общее недовольство властью яснее всех выражали солдаты столичных частей, месяцами не получавшие жалованья и жившие впроголодь на доходы от мелочной торговли и наемного труда. Их недовольство выливалось в акции протеста и в прошлом. Например, в 1877 г., не получив жалованья за несколько месяцев, они собрались в центре столицы и вывесили на видных местах копии челобитной с описанием своего бедственного положения. Зачинщики этой своеобразной «демонстрации» были сурово наказаны, но жалованье солдаты в конце концов получили. Объектом особой ненависти с их стороны были пользовавшиеся вниманием власти бойцы «Подразделения Особых Умений» ( Пёльгигун ). Обстановку еще более накаляли слухи о готовящейся реорганизации всех столичных частей по японскому образцу и планирующихся сокращениях личного состава. Тревога за свое будущее смешивалась у солдат с ненавистью к Японии, связанной прежде всего с губительным для корейской торговли и ремесла характером корейско-японской торговли.

Ростом «низового» недовольства решил воспользоваться отстраненный от власти Тэвонгун, рассматривавший политику реформ как «гибельное предательство» и считавший жизненно необходимым отстранение «неразумного юнца» Коджона от власти и возвращение к прежнему курсу. Уже в 1881 г. сторонники Тэвонгуна замышляли военный переворот, который должен был бы привести на трон побочного сына Тэвонгуна. Заговор был раскрыт, и побочный сын Тэвонгуна отправлен в ссылку и убит, но это только усилило враждебность былого правителя Кореи по отношению к новой власти и новому курсу. В конце концов, видя рост недовольства в столице, Тэвонгун через лично преданных ему людей установил связи с популярными среди солдат столичного гарнизона лидерами и ждал только момента, когда вспышка народного гнева снова передаст власть в его руки. Таким образом, конфуцианский консерватизм «сверху» и недовольство произволом, коррупцией и разорительным наплывом иностранных товаров «снизу» объединились в итоге для борьбы против «полуреформ» Коджона. Курс на ограниченные перемены всего за два года привел страну к политическому кризису.