Владимир Тихонов - История Кореи. Том 1. С древнейших времен до 1904 г.

Толчком к осуществлению реформ послужила отправка посольства в Японию в мае 1880 г. Свита посольства, возглавлявшегося доверенным сановником Коджона Ким Хонджипом (1842–1896), включала 58 человек; среди них были ведущие представители позднего сирхакизма , глубоко заинтересованные в проводившихся режимом Мэйдзи реформах. За время пребывания в Японии Ким Хонджип и его коллеги осознали, что Корея имеет дело с другой, новой Японией, непохожей на восточного соседа былых дней. «Налоги собираются в строгом соответствии с законом, в армии господствует жесткая дисциплина, полиция строго следит за порядком, на улицах совсем не видно бродяг и попрошаек, а торговля процветает» — докладывал посол государю по возвращении об облике модернизировавшейся Японии, столь отличавшейся от пораженной коррупцией и бандитизмом Кореи.

Явственно выявившееся отставание Кореи от ее близкого соседа во всех сферах внушало двору серьезную тревогу. Беспокойства добавило и содержание бесед с японскими дипломатами, старательно внушавшими совершенно неосведомленным о реальном положении дел в мире членам посольства, что Россия якобы питает в отношении Кореи агрессивные умыслы и желает отторгнуть у корейского государства близлежащие к границе северные земли. Готовясь сами к дальнейшей экспансии на Корейском полуострове, дипломаты режима Мэйдзи всеми силами пытались выставить себя в роли «братьев корейцев по расе и культуре», якобы стремящихся «защитить Корею и Азию в целом от белого христианского империализма». Эта расистская паназиатистская демагогия казалась корейской верхушке тем более убедительной, что похожую позицию занимала в этот период, в связи с неудачным ходом переговоров с Россией вокруг территориальных проблем в Синьцзяне в 1878–1880 гг., и китайская дипломатия. Особенно усердствовал в «разъяснении» корейским дипломатам исходившей от России «опасности» помощник китайского посланника в Токио Хуан Цзуньсянь (1848–1905), пользовавшийся в то время большим авторитетом как талантливый поэт и один из первых в Китае знатоков современного международного права. Не довольствуясь многочасовыми беседами, он даже написал и передал Ким Хонджипу для вручения государю Коджону короткий трактат, озаглавленный «Стратегия для Кореи» ( Чаосянь цзэлюэ ). Объявив Россию уже в первых строках «самой большой и самой опасной страной в мире, лелеющей мечты о завоевании всех окрестных территорий из-за холодного климата ее коренных владений», Хуан Цзуньсянь предложил Корее «отражать российскую угрозу» путем укрепления вассальных отношений с Цинами (которые «любят Корею более любых других вассальных владений»), а также союза с Японией и установления дипломатических отношений с Америкой. Как и Ким Хонджип, на прямой вопрос Коджона об опасности японской агрессии ответивший, что японцы «не имеют никаких злых намерений», Хуан Цзуньсянь проявлял поразительную наивность, не видя в росте влияния Японии на корейские дела угрозы позициям Китая на полуострове и не замечая реальной подоплеки японской политики в корейском вопросе. Менее наивными, однако, были предложения Хуана открыть китайским купцам доступ в корейские порты и послать корейских студентов на учебу в Китай, преследовавшие вполне определенную цель — закрепление старой корейской зависимости от Китая в новых формах в новой системе международных отношений. Однако наибольшее внимание корейского двора привлек, конечно, лейтмотив трактата Хуана — лишь укрепление международных связей, скорейшее развитие торговли и предпринимательства, а также строительство современных армии и флота могут спасти Корею в эпоху «европейских захватов в Азии». Не только японские «варвары», но и официальный сюзерен Кореи, Китай, настаивали на скорейшем проведении преобразований.

Рис. 7. Хуан Цзуньсянь — известный дипломат и поэт позднецинского времени. В 1879 г. составил одно из первых в Китае описаний реформ Мэйдзи, ставшее настольной книгой для будущих китайских реформаторов. С 1882 г. служил генконсулом Китая в Сан-Франциско, где пытался принять меры к защите страдавшей от расизма и иммиграционных ограничении китайской диаспоры

Приняв трактат Хуана за основу реформаторской программы, Коджон приказал разослать копии «Стратегии для Кореи» по провинциям, для ознакомления местного янбанства . В намерения Коджона входило, используя авторитет «сюзерена»-Китая, убедить консервативное большинство правящего класса в неотложности преобразований. Однако эффект оказался на деле противоположным. Подавляющее большинство янбанов , ознакомившихся с трактатом, безоговорочно осудило его с ортодоксальных позиций. Мнение консервативного большинства выразила петиция двору, поданная прямым потомком великого конфуцианца Ли Хвана (Тхвеге), Ли Мансоном, и подписанная более чем десятью тысячей его единомышленников. С одной стороны, ортодоксы справедливо отмечали, что, в отсутствие всяких реальных доказательств «агрессивных намерений» России, было бы абсурдно сколачивать антироссийскую коалицию с участием гораздо более опасного для Кореи соседа — Японии. С другой стороны, бессмысленными объявлялись даже самые простые технические заимствования у Запада: «У нас издревле имелись добрые установления в сельском хозяйстве и ремесле, и зачем их менять?» Если петиция Ли Мансона требовала «всего лишь» наказания Ким Хонджипа «за ввоз еретической литературы» и уничтожения всех экземпляров злополучного трактата, то ряд индивидуальных петиций от особенно горячих ревнителей ортодоксии содержал даже личные нападки на Коджона, обвинявшегося в «измене делу совершенномудрых государей прошлого». Правительство жестоко репрессировало авторов наиболее резких петиций, но отрицательного настроя в основной массе привилегированного класса по отношению к планам реформ «сверху» расправы с критиками изменить, конечно, не могли. В стране, где к моменту столкновения с империалистической экспансией извне еще не созрели даже семена нового, капиталистического уклада, обусловленные внешними импульсами реформаторские планы власти были лишены сколько-нибудь серьезной поддержки.

Рис. 8. Чхве Икхён — один из признанных лидеров консервативного конфуцианского движения конца XIX в. В 1881 г. протестовал против правительственных репрессий в отношении единомышленников Ли Мансона. Считался «совестью общества» — среди простонародья был известен как «Чхве верный и преданный чиновник».