Владимир Тихонов - История Кореи. Том 1. С древнейших времен до 1904 г.

Несмотря на отсутствие консенсуса в обществе, Коджон приступил в конце 1880 г. к реализации — пока что достаточно скромной — реформаторской программы. Первой важной мерой была организация, по модели, уже использованной реформаторами в Китае, качественно нового центрального министерства — Общего Управления Государственными Делами ( Тхонни киму амун ). Новообразованное учреждение было призвано отвечать, прежде всего, за дипломатию «нового образца», целью которой было заимствование современной техники, посылка студентов и специалистов на учебу за рубеж, и т. д. Одним из первых начинаний Общего Управления была отправка в 1881 г. придворной делегации ( чоса сичхальдан ) на более чем четырехмесячную стажировку в правительственные учреждения Японии. С учетом сложной политической ситуации в стране, делегация отправилась в Японию тайно. Официальным титулом двенадцати членов делегации был «тайный ревизор» ( амхэн оса ), а финансирование поездки производилось из личных средств Коджона. К каждому из членов делегации было прикреплено по несколько сопровождающих и персональный переводчик. Это должно было облегчить посланцам Коджона их нелегкую работу — в короткий срок перевести с японского на классический китайский (официальный язык корейской бюрократии) и проанализировать основную документацию японских министерств и ведомств, а также составить отчет о положении дел в различных сферах государственного управления или общественной жизни. С немалой помощью японских чиновников, заинтересованных в популяризации японской модели реформ в Корее, корейским стажерам удалось составить подробнейшие отчеты по состоянию дел в японской дипломатии (включая переводы всех японских договоров с западными державами и основных пунктов западного дипломатического протокола), армии, государственной казне, полиции, и т. д. Отчет о японской промышленности включал, в частности, первые в истории корейской технической мысли описания работы паровых двигателей и электрогенераторов. Важными успехами делегации был и перевод японских руководств по сельскому хозяйству, промышленному производству стекла, и т. д. Несколько человек из числа сопровождающих осталось в Японии на дальнейшую учебу Двое из них, Ю Гильджун (1856–1914) и Юн Чхихо (1865–1945), впоследствии отправились на учебу в США и прославились как реформаторские лидеры. В целом, стажировка корейской делегации в Японии в 1881 г. была первым серьезным знакомством корейской элиты с современной промышленностью и армией, механизмом работы капиталистической государственности. Общим мнением участников поездки было то, что промедление в реформах армии и государственного аппарата, создании современной индустрии (прежде всего военной) грозит Корее неизбежным поражением в случае военного столкновения с западными державами. Такой же вывод сделал из отчетов и рассказов своих придворных и Коджон. Однако при этом необходимо отметить, что как большинство делегатов, так и сам государь выступали лишь за технологическую модернизацию — заимствование современной техники и бюрократических институтов. При этом страна должна была, по их замыслу, остаться конфуцианской монархией, не допуская распространения христианства или западной политической идеологии. Внешние символы глубокой вестернизации японского общества периода Мэйдзи — такие, как западное платье, многоэтажные каменные дома и европейская кухня — вызывали у большинства членов корейской делегации лишь презрение к «идейной неустойчивости» восточных соседей. Но даже частичные консервативные реформы «сверху», за которые выступало правительство Коджона, вызывали жесткое неприятие у большинства янбанов . Сторонники же более радикальных преобразований вообще являлись абсолютным меньшинством — даже из членов корейской делегации 1881 г. лишь двое проявили интерес к кабинетной правительственной системе и местному самоуправлению. Корейское общество как целое проявляло пока что неготовность к серьезным социально-политическим преобразованиям.

Рис. 9. Традиционная корейская начальная школа ( содан ). Фотография сделана американским астрономом Персивалем Лоуэллом (1855–1916), путешествовавшим по Корее в 1881 г.

С программой технологических инноваций было связано и другое проведенное Общим Управлением мероприятие — посылка более чем восьмидесяти корейских чиновников и ремесленников на учебу в Тяньцзиньский арсенал (1881 г.). По замыслу двора, там они должны были освоить производство ружей Маузера, пушек по технологии крупповских заводов, а также современные методы изготовления пороха и даже основы электротехники. Эта попытка «пересадить» европейские технические достижения на корейскую почву через посредство Китая оказалась, однако, неудачной. Выяснилось, что у большинства корейских стажеров не хватает подготовки и навыков даже для освоения новых технологий при помощи хорошо знакомого им классического китайского языка. Технологический разрыв между Кореей и окружающим миром оказался гораздо серьезнее, чем предполагал корейский двор. Кроме того, эффективному обучению мешали перебои с финансированием. В итоге, уже через год стажерам пришлось покинуть Китай. Их основным достижением можно считать закупку и ввоз значительного количества европейской технической литературы на китайском языке, а также партии современного ручного оружия.

С точки зрения дворцовых реформаторов, главной целью преобразований было укрепление армии, создание вооруженных и обученных на современный манер элитных частей. К решению этой задачи двор приступил в 1881 г., отобрав 80 лучших бойцов из столичных частей, сведя их в «Подразделение Особых Умений» ( Пёльгигун ), вооружив современным стрелковым оружием (ружья Пибоди) и поставив под команду одного из прикрепленных к японской миссии в Сеуле японских офицеров. Подразделение это, личный состав которого вскоре был увеличен до 400 человек, по замыслу Коджона, должно было исполнять роль дворцовой гвардии и модели для реформы всей армии в будущем. Сам факт появления в Корее прообраза современной армии имел, несомненно, большое значение. В то же время ясно было, что 400 бойцов нового подразделения вряд ли смогли бы защитить Корею, скажем, от нападения насчитывавшей в мирное время до 40 тыс. солдат и офицеров, комплектовавшейся на основе всеобщей воинской повинности и обученной европейскими специалистами армии Японии. Для преодоления отсталости в военном деле Корея тоже должна была бы ввести всеобщую воинскую повинность и выйти по численности военнослужащих хотя бы на японский уровень, но для этого у режима Коджона не было ни средств, ни административных возможностей. В то время как сотни японских офицеров проходили обучение и стажировку в Европе, у Коджона хватило средств и возможностей только на отправку троих корейских военнослужащих на учебу в японское военное училище в 1881 г. Но даже «зачаточная» по масштабам военная реформа 1881 г. вызвала в военном ведомстве Кореи финансовый кризис. В то время, как 400 солдат нового подразделения исправно снабжались всем необходимым, выдача рисового жалованья солдатам традиционных столичных подразделений (около 5 тыс. человек) задерживалась более чем на 13 месяцев. Результатом растущего недовольства корейских военных стал армейский бунт 1882 г. (см. ниже).