Владимир Тихонов - История Кореи. Том 1. С древнейших времен до 1904 г.

Однако клан Чхве и его приближенные, многие из которых были выходцами из низов общества и выдвинулись в борьбе с монголами, отказывались от капитуляции. В результате конфронтации во властных кругах последний правитель из клана Чхве по имени Чхве Ый был в 1258 г. убит командирами «Трех Отдельных Корпусов», за спиной которых стояли гражданские сановники. В 1259 г. придворный совет во главе со старейшим гражданским сановником, известным литератором Чхве Джа (в свое время он сыграл значительную роль в упрочении власти клана Чхве, но теперь изменил курс), решил начать с монголами переговоры о мире. Корёскую миссию возглавил наследник престола, вскоре официально вступивший на трон (Вонджон; 1260–1274). В переговорах с Хубилаем (официально занимал великоханский престол с 1260 г.) корёской миссии удалось добиться относительно почетных условий. Монголы согласились не настаивать на немедленном возвращении корёской столицы в Кэсон, ограничиться вассалитетом Корё, не посылать туда новых дарухачи , и даже выдать корёсцам некоторых наиболее ненавистных предателей-перебежчиков. Причины «щедрости» Хубилая были просты — он желал укрепить свой тыл на северо-востоке для войны за окончательное подчинение отчаянно сопротивлявшейся Южной Сун (она была полностью разгромлена лишь в 1279 г.) и в перспективе использовать Корё как плацдарм для наступления на Японию. Кроме того, героическое тридцатилетнее сопротивление корёского народа дало монгольским правителям понять, что безоговорочной капитуляции от Корё все равно ожидать не приходится. В этом было непосредственное значение корёского сопротивления монголам: не имея шансов на победу над превосходящими силами противника, корёсцы тем не менее добились в итоге для страны определенной автономии в рамках Монгольской империи. Кроме того, в ходе сопротивления монголам крепло этногосударственное самосознание корёсцев, чувство этнокультурной солидарности между различными сословиями и районами страны.

Однако и после падения режима клана Чхве и заключения формального мира с Хубилаем принятие корёсцами вассалитета по отношению к монголам проходило отнюдь не гладко. С точки зрения монголов, вассалитет подразумевал перепись населения, мобилизацию военнообязанных на поход против Японии и создание в Корё сети монгольских почтовых станций (ям); однако, с точки зрения многих корёских сановников, особенно военных, принятие всех этих требований означало потерю государственного достоинства. Особые возражения среди командиров «Трех Отдельных Корпусов», которым принадлежали основные заслуги в свержении диктатуры клана Чхве, встретили унизительные, с их точки зрения, требования посылки членов ванского клана в Пекин заложниками. Вплоть до конца 60-х гг. XIII в. в связи с трениями в среде корёской элиты возвращение двора в Кэсон постоянно откладывалось, что начало вызывать серьезные подозрения у Хубилая. Корёские военные даже предлагали убить монгольских послов и продолжить сопротивление. Разногласия в придворной среде привели в конце 60-х гг. XIII в. к кровавым столкновениям между противостоящими военными группировками. Вонджон вновь утвердился в 1270 г. на престоле, опираясь исключительно на поддержку монгольской охраны, которая сопровождала его после визита к Хубилаю. Началась новая эпоха: ваны использовали монголов, былых противников, для подавления сопротивления военных клик и укрепления пошатнувшегося за время почти столетнего господства военных диктаторов авторитета центральной государственной власти.

Меры, предпринятые ваном для подавления сопротивления в военной среде, не могли не вызвать недовольства у главной воинской силы двора на острове Канхвадо — «Трех Отдельных Корпусов». В 1268–1270 гг. Вонджон устранил именно их командиров за оппозицию промонгольской линии двора. В конце 1270 г. ван , одновременно с приказом об окончательном возвращении двора в Кэсон, распорядился распустить «Три Отдельных Корпуса». В то же время распространились слухи, что двор намерен передать список бойцов этих корпусов монголам, которые якобы собирались репрессировать наиболее активных участников антимонгольского сопротивления. Страх перед перспективой монгольской «чистки», а также укрепившиеся за десятилетия сражений антимонгольские настроения, побудили отборные части к открытому бунту. Возглавляемые офицером Пэ Джунсоном бойцы «корпусов» сожгли списки личного состава, захватили значительную часть государственной казны, объявили захваченного ими во дворце члена государева клана «истинным» государем и пригрозили смертью каждому, кто покинет Канхвадо ради возвращения в Кэсон. Однако очень скоро под ударами монгольских отрядов бунтовщики были вынуждены перебраться на более чем тысяче кораблей на остров Чиндо у южного побережья провинции Чолла (недалеко от острова Вандо, где в 828–851 гг. располагалась «столица» купца Чан Бого). Там они создали своего рода «альтернативное государство» — со своими органами власти и чиновной структурой — и принялись собирать налоги с плодородных южных областей страны, фактически парализовав снабжение кэсонского двора рисом. Многие администраторы в провинциях Чолла и Кёнсан — где ранее располагались основные вотчины как клана Чхве, так и многих других боровшихся с монголами военачальников — изъявляли островному «правительству» покорность. На подавление мятежа в 1271 г. была направлена объединенная корёско-монгольская армия под командованием полководца Ким Бангёна (1212–1300) и нескольких монгольских военачальников. Новым союзникам удалось разгромить основные силы «корпусов»; в то же время остатки повстанческой армии сумели перебраться на остров Чеджудо, где сопротивление продолжалось до 1273 г. После разгрома движения Чеджудо стало одним из нескольких районов Корё, взятых монголами под прямое управление. Часть острова была превращена в пастбище; хозяйства Чеджудо должны были поставлять коней для монгольской армии.

Разгром антимонгольского выступления совместными силами монголов и корёского двора означал, что монгольская династия Юань стала для Вонджона и его потомков опорой в воссоздании централизованной монархии. Однако принятие вассалитета по отношению к монголам вовсе не означало исчезновения сформировавшегося к тому времени антимонгольского менталитета. Наоборот, именно представление о высшей ценности местной культурной и религиозной традиции, которую противопоставляли дикости язычников-завоевателей, легло в итоге в основу позднекорёского этногосударственного самосознания. Зависимость от монголов — сколь бы тесной она не была — всегда воспринималась как вынужденная, обусловленная военно-политическими факторами, но не культурным превосходством завоевателей.