Сергей Кремлёв - Русская Америка. Слава и боль русской истории

В царствование Николая I Россия в Русской Америке и на Тихом океане если и продвигалась вперёд, то — по инерции. Если бы Николай действительно активно содействовал делу Русской Америки, то не возникла бы афера «фиктивной продажи» владений РАК Соединённым Штатам в 1854 году во время Крымской войны, да и реальная продажа Русской Америки в 1867 году не состоялась бы.

Для мощного усиления России в Америке, включая Калифорнию, Николай имел в своём распоряжении целых тридцать лет , а прошли они бездарно — как для России в целом, так и для Русской Америки в частности. Позднее об этом будет сказано подробно, а сейчас кратко отмечу, что даже десятой части тех огромных средств, которые Николай истратил на подавление европейской революции 1848 года, хватило бы для подлинного расцвета Русской Америки и обеспечения самых блестящих геополитических перспектив России в Азиатско-Тихоокеанском регионе.

И ещё три необходимых замечания к мнению Ивана Миронова…

Во-первых, перечислительный ряд монархов, так или иначе поддерживавших и даже инициировавших тихоокеанские усилия русского народа, обязательно должен начинаться с Петра I и продолжаться Екатериной II. Без Петра не было бы той России, которая смогла обеспечить себе Русскую Америку, а Екатерина закладывала реальную исходную базу для того русского «американского» рывка, который стал фактом с начала XIX века. Екатерина скончалась в 1796 году, а уже в 1799 году основывается РАК, а уже к 1804 году русские обосновываются на Ситке. Всё это произросло на почве александровской Русской Америки из тех «зёрен», которые были брошены в неё ещё в екатерининскую эпоху, и даже раньше.

Во-вторых, ну сколько же раз можно повторять, что само употребление слова «Аляска» применительно к феномену Русской Америки сужает проблему, и даже искажает её, поскольку существовала, развивалась, а затем была предана и продана не Аляска, а именно Русская Америка — с полуостровом Аляска, Алеутскими и другими тихоокеанскими островами, с архипелагом Александра — этой россыпью геополитических «жемчужин», и широкой береговой полосой к югу до примерно 51° северной широты.

И, наконец, в-третьих… Можно понять русского морского офицера Павла Головина, который в своём отчёте о состоянии дел в Русской Америке за несколько лет до её продажи — в 1862 году пытался «верноподданнически» воззвать к несуществующему государственному разуму Александра II и подчёркивал, что «…император Павел I и его сыновья Александр I и Николай I поощряли развитие компании…». Но в 2014 году расшаркиваться перед «Государем Императором Николаем I» или другим каким «государем» — значит мало что понимать и в проблеме Русской Америки, и в русской истории как таковой, и тем более в сути последних тридцати лет этой истории начиная с 1985 года…

Я уже имел поводы упомянуть о русском геополитике Алексее Вандаме. В 1912 году из типографии Суворина вышла в свет его интересная работа «Наше положение». Алексей Ефимович Вандам (Едрихин) в своих геополитических оценках был удивительно прозорлив (хотя, увы, серьёзно ошибался в текущих политических оценках). Ниже будет приведён ряд обширных цитат из упомянутой работы. И дело не только в желании автора более подробно познакомить читателя с мыслями и стилем оригинального, но почти забытого русского мыслителя, хотя Вандам дал во многом блестящий обзор «нашего положения» по всему геополитическому спектру. Опираясь на оценки и анализ Вандама, я одновременно продвинусь в своём повествовании и хронологически, выходя, наконец, за пределы 20-х годов XIX столетия.

Вандам в 10-х годах уже ХХ века очень точно сказал и о Русской Америке, и об упущенных Россией перспективах на Тихом океане. Аттестовывая Баранова как «гиганта», он писал:

«С уходом этого великого человека кончился героический период русской деятельности на Тихом океане и русские, выдвинувшись за море с такою же смелостью, с какою выдвигались в своё время голландцы, испанцы и французы, подобно им же должны были отступить перед англосаксами».

Вандам вспоминал и о Шелихове:

«Выработанный им для борьбы с иностранцами план заключался в следующем: объединении всех русских промышленников в одну могущественную компанию; распространить русские владения на никому не принадлежавшем северо-западном берегу Америки от Берингова пролива до испанской Калифорнии; установить торговые отношения с Манилой, Кантоном, Бостоном и Нью-Йорком. Поставив, наконец, все эти предприятия под защиту правительства, устроить на Гавайских островах арсенал и станцию для русского флота, который, защищая русские интересы и имея обширную и разностороннюю практику на Тихом океане, мог бы выработаться в первый в мире флот».

Здесь можно было бы дополнительно отметить, что примерно так смотрел на проблему и Павел, но Шелихов пришёл к таким идеям первым — по сути, абсолютно первым! Его идейным преемником стал Резанов, но грандиозность замыслов Шелихова и Резанова не вдохновила даже Александра I, а уж Николай I и подавно в таком масштабе не мыслил. Николай был, пожалуй, по-своему б о льшим патриотом, чем его старший брат, но был ещё более плохим геополитиком, чем он.

Вандам же в своём мнении о том, что лишь Тихий океан мог дать России первый в мире флот, был абсолютно прав! После выхода России на её естественные западные морские рубежи — на берега Балтики, Балтийский флот серьёзных стратегических задач иметь не мог. Береговые батареи островов Эзель и Даго, форты Кронштадта — вот что охраняло теперь покой России на Балтике.

На Чёрном море флот был заперт проливами, и все успехи России по её выходу на кавказские рубежи обеспечивались, по сути, действиями на суше. А Севастополь становился мощным оборонительным (но — не более того!) и охранительным черноморским бастионом.

Северные моря в военном флоте не нуждались — там надо было развивать ледокольный и торговый флот.

А вот на Дальнем Востоке первоклассных перспектив у России к первой трети позапрошлого века без первоклассного флота быть не могло. И уже простой своевременной переброской десятка-двух военных русских кораблей с Балтики и Чёрного моря с выходом их в зону Форт-Росса Россия необратимо изменяла бы ситуацию в русской зоне Тихого океана в свою пользу.

Пара караванов транспортных судов с удельными (государственными) крестьянами-поселенцами и всем необходимым для обустройства в Калифорнии довершала бы начатое и обеспечивала проекту продовольственную и экономическую базу. Упустив Гавайи, России в начале 1830-х годов было ещё не поздно отыграться в Калифорнии! Реальность же дала иное…

Говоря об этом, Вандам упомянул, естественно, и об Указе 4 сентября 1821 года, и о доктрине Монро: «…маленькие, только что выглянувшие на свет С.-А. Соединённые Штаты устами президента Монро громко объявили всему миру, что на открытый испанцами, французами и русскими американский материк они смотрят как на свою собственность...».