Сергей Кремлёв - Русская Америка. Слава и боль русской истории

Камелия может сбросить бутоны при простой перестановке с места на место, она очень привередлива к температуре, освещению и влажности воздуха, и от любителей-цветоводов требуется большое терпение и заботливое отношение. И на камелии у Карла Васильевича души хватало.

На Россию же…

Не только поэт, но и дипломат Фёдор Иванович Тютчев, долгие годы подчинённый Нессельроде, в 1850 году писал о нём:

Нет, карлик мой! Трус беспримерный!

Ты как ни жмися и ни трусь,

Своей душою маловерной

Не соблазнишь Святую Русь…

Чувства в этих строках много, но истине они, увы, не соответствовали. И Нессельроде был не так уж труслив, и Русь он соблазнял не раз…

Вот ещё одна его оценка:

«Сын исповедовавшей протестантство еврейки и немца-католика, друга энциклопедистов, пять раз менявшего подданство, крещённый по англиканскому обряду, рождённый в Португалии и воспитанный во Франкфурте и Берлине, до конца жизни не умевший правильно говорить и писать по-русски, граф Нессельроде был совершенно чужд той стране, национальные интересы которой он должен был отстаивать в течение 40 лет».

Эта цитата взята не из монографии советского историка, а из книги уже знакомого нам историка августейшего — великого князя Николая Михайловича.

НО С КАКОЙ стати Нессельроде — этого убеждённого космополита — столько лет терпели? Да и не то что терпели, а доверяли ему важнейший государственный пост? Нет, «карлик» был не так уж и слаб.

Нессельроде стал ведущей фигурой в российском МИДе уже в 1812 году и ведал внешней политикой России до 1856 (!) года, всё это время будучи фактически министром иностранных дел в России.

Приобретал в николаевской России всё больший вес и такой внешнеполитический «эксперт», как француз-эмигрант граф «Яков Осипович» Ламберт, который в начале 1817 года заявлял, что России вследствие её географического положения не предначертано большое развитие её морских сил.

В николаевской России особое влияние приобретал и ещё один иностранец — министр финансов с 1823 по 1844 год (в 1845 году он умер) Канкрин. Честно скажу: я так и не смог разобраться в такой сложной фигуре русской истории, как уроженец гессенского города Ганау, ставший в России графом, Егор Францевич Канкрин, российский министр финансов на протяжении двадцати лет. Даром что он вроде бы не раз ходатайствовал за РАК. В то же время крупный приверженец дела Русской Америки граф Мордвинов был принципиальным противником Канкрина. Сходясь с ним во мнении о необходимости сокращений расходов военного ведомства, о введении серебряной валюты и ещё кое в чём, Мордвинов, как сообщает нам «Русский биографический словарь» под редакцией Половцева, «осуждал общий дух системы Канкрина — неподвижность, отрицание общественного кредита, питейный откуп, систему налогов, сохранение в тайне бюджета, и, начиная с 1828 года, писал обстоятельные критики на государственные росписи Канкрина, доказывая, что он действует нецелесообразно».

Мордвинов у Николая кредитом доверия не пользовался, а вот Канкрин имел почти неограниченный кредит. Воспрепятствовать гибельной линии Нессельроде в Русской Америке мог, пожалуй, только он — Канкрин. Но вот же — не воспрепятствовал.

Канкрин, возможно, и искренне заблуждался — и в финансовых делах, и в делах внешнеполитических вкупе с делами внешнеэкономическими. Нессельроде же… Нессельроде сознательно подменял приоритеты русской внешней политики так, чтобы оптимальные перспективные решения не принимались, зато поощрялись решения, для России невыгодные.

И атмосфера для такой тонкой и эффективной антироссийской деятельности была тогда подходящей. Так, уже в начале первого «николаевского» года — 1826-го, пятидесятишестилетний (умер он восьмидесяти семи лет в 1857 году) барон Григорий Строганов, бывший посланник в Константинополе, направил 18 января из Парижа императору письмо, в котором « возлагал к стопам » царя « плоды размышлений, подсказанных самой искренней преданностью, лишённых всякого своекорыстия, всякой задней мысли.. .».

Всё может быть — может, мыслей у барона задних и не было. Но его письмо — по сути, своего рода манифест — было очень уж некстати… Строганов призывал царя на восток, на помощь грекам, на борьбу « за святую веру » против турок. А это означало для России расходы, кровь, пот. И всё — без какого-либо материального возмещения этих расходов и тяжких трудов.

Зададимся вопросом — что дало России втягивание в «восточный вопрос» на рубеже 1820-х и 1830-х годов и позднее?

Обеспечение территориальных приращений в рамках выхода России на её естественные (хотя и отрицаемые труайя позапрошлого, прошлого и нынешнего веков) южные рубежи на Кавказе, в зоне Дуная и Бессарабии? Это было делом необходимым. Но здесь всё можно было решить с затратами намного более скромными, чем те, которые России предстояло понести в её восточных войнах XIX века.

Части, лишь части «восточных» усилий и расходов, если бы она была уделена Русской Америке, хватило бы для того, чтобы её дело было спасено, прочно обеспечено и успешно развивалось! А вместо этого Россию втянули в войну за… устранение Турции с Балкан, из Греции! То есть, пользуясь выражением мемуариста Андрея Болотова о Семилетней войне, очередной раз «вплели» Россию в «до неё нимало не касающееся дело»…

Начавшись в 1828 году, война с Турцией привела русские войска к стенам Царьграда, к Константинополю… Султан Махмуд II вынужден был начать переговоры, и 2(14) сентября 1829 года был заключен Адрианопольский мирный договор. Как сообщает нам второе издание БСЭ, «греческий вопрос, длительное время волновавший Европу, был в основном разрешён благодаря успехам русского оружия».

Но успех оружия всегда имеет цену крови. По самым скромным подсчётам, независимость Греции стоила русскому народу десяти тысяч только убитыми. А наши приобретения на Кавказе, обеспеченные Адрианопольским миром, обошлись нам менее чем в тысячу человек. Итак, лишь 10 % кровавых русских усилий шли на пользу России. Остальные же девять десятых можно было и не предпринимать.

В заключении Адрианопольского мира активно поучаствовал знакомый нам Фёдор фон дер Пален. И по Адрианопольскому миру Чёрное море впервые открылось для свободного… американского судоходства — якобы в интересах русской торговли. Реально же янки получили односторонние дополнительные торговые преимущества.

Англичане решали русскими руками свои европейские проблемы. А вот свои тихоокеанские проблемы они решали собственными руками, активно внедряясь в Китай и подготовляя те «опиумные войны» 1840–1842 гг. и 1856–1860 гг., которые обеспечили англичанам и отчасти французам господство в Поднебесной империи и серьёзные позиции в зоне Тихого океана. Приведу свидетельство результатов «цивилизаторской миссии» англичан, относящееся уже к концу 80-х годов XIX века: