Сергей Кремлёв - Русская Америка. Слава и боль русской истории

И вот русские военные суда в Сан-Франциско появились, но — для чего? Они ведь появились там не в рамках такого грозного «визита дружбы», когда гости ведут себя с хозяевами в чисто официальной манере сдержанной холодности, потому что особо улыбаться хозяевам причин нет. Отряд Попова пришёл в упущенный двумя российскими монархами подряд залив Сан-Франциско с широчайшей русской улыбкой под доброжелательно сдвинутыми козырьками офицерских фуражек… В подобной атмосфере, заданной указаниями и политикой Петербурга, как-то неловко было поднимать вопросы о разбое в русских водах американских китобойных судов, «дружественно» расцвеченных в порту Сан-Франциско в честь «этих милых русских»…

В коллективной монографии «История внешней политики и дипломатии США. 1775–1877», выпущенной в свет «болховитиновской» командой в 1994 году, академик Болховитинов пишет о том времени: «И в Вашингтоне, и в Петербурге понимали, что у обеих держав общий соперник — Великобритания. Именно поэтому русско-американские отношения, несмотря на противоречия и различия в политических системах, все эти годы продолжали оставаться благожелательными. Всю выгоду таких отношений США ощутили уже позднее, во время Гражданской войны 1861–1865 годов, когда позиция России стала важным фактором, противодействовавшим попыткам иностранного вмешательства в конфликт между Севером и Югом (жирный курсив мой. — С.К .)».

В одной этой констатации содержатся два разоблачения: во-первых, саморазоблачение Болховитинова как системного клиента современных США и, во-вторых, невольное разоблачение Болховитиновым антинациональности внешней политики администрации Александра II. Реально Англия не являлась опасным соперником России в вопросах, для России жизненно важных, а при этом любое вмешательство России в конфликт США и Англии в 1860-е годы на стороне США было для России, испытывающей всё более наглое давление США на Тихом океане, актом внешнеполитической глупости. А для правящей элиты России такая политика оказывалась актом государственной измены!

Чем дольше длилась бы в США гражданская смута, чем более Америка увязала бы в ней, и чем активнее и разрушительнее для США было бы «иностранное вмешательство в конфликт между Севером и Югом», тем проще было бы для России хотя бы теперь обеспечить себе выгодную и нужную ей линию на Тихом океане. Для того чтобы это понять, не надо быть академиком, для этого достаточно быть патриотом, а не получателем заокеанских «научных» грантов.

ПОЖАЛУЙ, на таком моменте, как Гражданская война 1861–1865 годов в США, надо остановиться более подробно и отдельно, соотнося эту тему с темой Русской Америки. Начну же с несколько более ранних времён…

В период Крымской войны — в апреле 1854 года — государственный секретарь Уильям Лернд Марси предложил Стеклю заключить морскую конвенцию на принципах: 1) «флаг покрывает товар», то есть груз воюющей страны на борту судна нейтральной державы не подлежит захвату; и 2) «нейтральная собственность на борту корабля воюющей державы не конфискуется», за исключением военной контрабанды. Стекль сообщил об этом Нессельроде.

В то же время Марси в инструкциях посланнику США в Петербурге Томасу Харту Сеймуру отмечал, что идеи предлагаемой России конвенции «станут постоянными принципами международного права». И никто и словом не заикнулся, что Марси всего лишь предлагает восстановить тот принцип «вооружённого нейтралитета», который был предложен екатерининской Россией в ходе войны за независимость США в 1775–1783 годах. Этот принцип уже тогда был признан всеми и очень помог США.

Можно понять «забывчивость» Марси, но то, что ни Нессельроде, ни Стекль не указали янки на давний российский приоритет, доказывает одно из двух: или шефу российского МИДа и посланнику России в США было глубоко плевать на русские дипломатические приоритеты, или они просто не знали о них. Впрочем, скорее всего, имело место и одно, и другое. Так или иначе, 10(22) июля 1854 года конвенция была подписана, хотя серьёзного значения для России она не имела — в то время и тем более к концу XIX века внешнеторговый оборот России и США был невелик. Основными торговыми партнёрами России оставались по-прежнему Германия, Великобритания и Франция — до 60 % от общего объёма торговли, а США находились лишь в конце первой десятки.

Бурный промышленный рост США был уже недалёк, но в начале 1860-х годов страну раздирали чисто внутренние противоречия. Они были чреваты для США весьма неопределённым будущим и ослабляли США как фигуру мировой жизни и политики. После победы на выборах президента Авраама Линкольна южные рабовладельческие штаты, составлявшие 40 % территории США, прибегли к сецессии. В Древнем Риме сецессией (от лат . secedo — «ухожу») назывался демонстративный уход плебеев, протестующих против политики патрициев, за черту города на Священную гору. В результате Рим оказывался без защиты. В случае же США сецессия означала уход из единого государства части несогласных штатов. 4 февраля 1861 года Конвент отделившихся штатов провозгласил свою Конфедерацию. Единство США оказалось под вопросом, зато неизбежность близкой гражданской войны ни у кого не вызывала сомнения.

Российский МИД образца Нессельроде был благосклонен к интересам кого угодно, но — не к интересам России. Позиция российского МИДа во главе уже с Горчаковым и при таком представителе России в США, как Стекль, в преддверии Гражданской войны Севера и Юга была по отношению к интересам России не более разумной и не более национальной, чем при Нессельроде. Без всяких видимых политических и экономических причин в российском внешнеполитическом ведомстве были к США лояльны, лояльны и ещё раз лояльны. А это формировало и позицию императора Александра II относительно США — не более разумную и национальную, чем позиция МИДа и Стекля.

На фоне начинавшейся отнюдь не игрушечной гражданской смуты в США Стекль в своих первых донесениях 1861 года резко высказывался против сецессии и подчёркивал, что «сохранение единства Союза» соответствует-де российским «политическим интересам». В этом же духе были выдержаны и все последующие депеши Стекля. В июле 1861 года он в панических тонах сообщал в Петербург: « Позиция Англии становится всё более враждебной. Франция, кажется, действует сообща со своей старой союзницей …», а также предупреждал об ухудшении и так « всегда малодружественных » отношений США с Испанией.

Казалось бы, всё поведение граждан США в русской зоне Тихого океана на протяжении десятилетий доказывало не б о льшую — мягко говоря — дружественность отношения США к России, чем к Испании. Однако вот что сообщают нам авторы первого тома «брежневской» академической «Истории США» 1984 года на странице 447: