Коллектив авторов - История гражданской войны в СССР в 5 томах. Т. I. [Без иллюстраций]

Вооруженная сила и поддержка масс были на стороне советов, а власть оказалась в руках Временного правительства. Создалось редкое в истории двоевластие. Ленин по этому поводу писал: "В высшей степени замечательное своеобразие нашей революции состоит в том, что она создала двоевластие... В чем состоит двоевластие? В том, что рядом с Временным правительством, правительством буржуазии, сложилось еще слабое, зачаточное, но все-таки несомненно существующее на деле и растущее другое правительство: советы рабочих и солдатских депутатов"[164].

Мало того, советы, выдвинутые победившими рабочими и солдатами, но возглавляемые меньшевиками, сами добровольно признали над собой власть Временного правительства - добровольно отдали завоеванную солдатами и рабочими власть в руки буржуазии. Почему?

Буржуазия как класс была несравненно организованней, чем пролетариат и крестьянство. Особенно усилила эту организованность война. В конфликтах с самодержавием из-за войны и грядущей революции буржуазия фактически подготовила себе будущий аппарат власти. "Власть, - писал Ленин, - досталась в руки этой партии (капиталистам. - Ред.) не случайно, хотя боролись с царскими войсками, проливали кровь за свободу не капиталисты, конечно, а рабочие и крестьяне, матросы и солдаты. Власть досталась в руки партии капиталистов потому, что этот класс имел в руках силу богатства, организации и знания. За время после 1905 года и особенно в течение войны класс капиталистов и примыкающих к ним помещиков в России сделал больше всего успехов в деле своей организации"[165].

Пролетариат оказался менее подготовленным к захвату власти, чем буржуазия. Политически наиболее зрелая часть партии большевиков и пролетариата либо погибла на войне, либо находилась в эмиграции или в далекой сибирской ссылке, либо была рассеяна по всем военным фронтам. Взамен ее пришли новые массы из деревни и менее опытные члены партии. Правда, в большинстве новички-рабочие вышли из бедняцких низов крестьянства и только часть - из кулачества и городской мелкой, буржуазии. Последние спасались от мобилизации, работая в оборонной промышленности. Но и те и другие принесли с собой в пролетарскую среду мелкобуржуазные предрассудки и политическую слепоту. Это обстоятельство временно ослабляло пролетариат.

Наконец огромное значение имело и то обстоятельство, что десятки миллионов людей, политически спавших в "тюрьме народов", как называли царскую Россию, сразу приобщались к политической жизни. Миллионная масса обывателей, мелких буржуа, забитых раньше страшным гнетом, царизма, подавила пролетариат своей численностью. Гигантская мелкобуржуазная волна захлестнула сознательный пролетариат и отчасти даже заразила его идейно. Значительные круги рабочих были захвачены мелкобуржуазными соглашательскими иллюзиями.

Вот почему плоды февральской победы революционных рабочих и крестьян попали в руки буржуазии.

По той же причине в авангарде баррикадных бойцов шли большевики, а в советах очутились в подавляющем большинстве меньшевики и эсеры. Мелкобуржуазная волна на первых порах определила и состав совета, дав перевес мелкобуржуазным лидерам. Пока большевики были заняты борьбой на улицах, эсеро-меньшевики закреплялись в совете. По постановлению Временного исполнительного комитета, избранного Петроградским советом, крупные заводы посылали в совет представителей по одному на тысячу, а предприятия с количеством рабочих меньше тысячи выбирали тоже по одному депутату. При таком представительстве ведущие заводы, на которых было 87 процентов петроградского пролетариата, получили 124 места в совете - лишь на два больше, чем мелкие предприятия, имевшие всего 13 процентов рабочих.

Таким образом, индустриальные гиганты, заводы- "большевики", руководители движения тонули в мелких, ремесленного типа предприятиях.

Кроме того в совет избирались представители всяких военных управлений, воинских служб, магазинов, сотни крестьян - солдат от гарнизона, где преобладали политически незрелые элементы.

Все это, вместе взятое, определило физиономию руководства Петроградского совета.

Заручившись поддержкой Петроградского совета, Временное правительство занялось прежде всего вопросом о романовской династии. В Псков к царю тайно от совета правительство послало 2 марта А. И. Гучкова и В. В. Шульгина. После их отъезда, часа в 3 дня, Милюков выступил в зале Таврического дворца на митинге с сообщением об образовании правительства. Речь Милюкова вызвала одобрение, но среди рукоплесканий слышались и протесты. "Кто вас выбрал?" перебивали оратора. Когда Милюков назвал князя Львова "представителем организованной общественности", из толпы раздалось несколько голосов: "Цензовой!" - т. е. общественности буржуазной. Милюкову пришлось долго расхваливать Гучкова и даже пуститься на явную ложь, чтобы избежать лишних возражений. "Сейчас, когда я в зале говорю с вами, Гучков на улицах столицы организует нашу победу", агитировал Милюков, а Гучков на самом деле в поезде мчался к царю. Со всех сторон огромного зала неслись крики:, "А династия?" Собравшись с духом, Милюков, наконец, попробовал осторожно открыть карты: "Я знаю наперед, что мой ответ не всех вас удовлетворит, но я его скажу. Старый деспот, доведший Россию до границы гибели, добровольно откажется от престола или будет низложен. Власть перейдет к регенту, великому князю Михаилу Александровичу. Наследником будет Алексей"[166].

Поднялся невообразимый шум. С мест кричали: "Это старая династия". Когда шум утих, Милюков постарался несколько смягчить впечатление от своего сообщения: "Да, господа, это старая династия, которой, может быть, не любите вы, а может быть, не люблю и я. Но дело сейчас не в том, кто сейчас любим. Мы не можем оставить без ответа и без решения вопрос о форме государственного строя. Мы представляем его себе как парламентскую конституционную монархию. Выть может, другие представляют себе иначе. Но теперь если мы будем об этом спорить, вместо того чтобы сразу решить, то Россия очутится в состоянии гражданской войны, и возродится только что разрушенный режим... Как только пройдет опасность и возродится прочный порядок, мы приступим к подготовке созыва Учредительного собрания... на основе всеобщего, прямого, равного и тайного голосования. Свободно избранное народное представительство решит, кто вернее выразит общее мнение России - мы или наши противники"[167].

На заводах и в полках выступление Милюкова вызвало острое возбуждение. Вечером в Таврический дворец пришла группа офицеров. Они заявили, что не могут вернуться в полк, пока Милюков не возьмет своих слов обратно. Собрались встревоженные члены правительства. Постановлено было "для успокоения народа" заявить, что слова Милюкова "являются его личным мнением". Пока Петроград бурно протестовал против навязывания народу нового царя, Гучков и Шульгин прибыли в Псков и доложили о плане правительства передать престол Алексею. Николай II заявил, что он передумал и отрекается от престола и за себя и за своего сына в пользу брата Михаила. Вывший царь сослался при этом на свои отцовские чувства: "Расстаться с моим сыном я не способен"[168]. В действительности Николаем руководили политические соображения: он не хотел рисковать сыном, предпочитая выждать время. Гучков и Шульгин по прямому проводу сообщили Временному правительству текст отречения и выехали в Петроград. Правительство, учитывая настроение в столице, решило не опубликовывать текста. Шульгина успели предупредить по телефону, но Гучков прямо с поезда пошел на митинг железнодорожников на самом вокзале, прочитал манифест и закончил: "Да здравствует император Михаил!"[169] В ответ раздалось: "Долой царя!" Возбужденные рабочие потребовали немедленного ареста и обыска Гучкова. "Хрен редьки не слаще", возмущались солдаты, узнав о предполагаемой замене Николая II Михаилом II.