Чайна Мьевилль - Октябрь [litres]

На швейцарской границе эмигранты пересели в специальный поезд, и поездка по Германии началась. Ленин целыми часами писал и строил различные планы, прерываясь лишь поздно вечером, чтобы пожаловаться на шумных соседей. Чтобы покончить с многоголосой толпой перед туалетом, он установил систему выдачи билетов для его посещения: по прямому предназначению и для того, чтобы покурить в пропорции три к одному. Как сдержанно пишет в своих воспоминаниях Карл Радек, «это, естественно, вызвало дискуссии о ценности человеческих потребностей».

Поскольку вагон действительно не был «опломбирован», на каждой остановке поезда немецкие власти были озабочены тем, чтобы воспретить местным социал-демократам общение с хорошо всем известным (и не желающим этого общения) Лениным. Тот, в свою очередь, сам попросил своих товарищей передать одному настойчивому работнику профсоюза его просьбу «пойти к чертовой бабушке».

Пока поезд двигался по территории Германии, в России Каменев и Сталин объединили свои усилия на Всероссийском совещании партийных работников.

Тем самым они выступили против (по мнению некоторых большевиков) условной поддержки Временного правительства, а скорее всего, против «революционного оборончества». Старый большевик, москвич Виктор Ногин, который позже стал относиться к умеренному крылу большевистской партии, теперь же утверждал: «Мы сейчас должны говорить не о поддержке, но о сопротивлении ». Николай Скрыпник соглашался с тем, что «правительство не укрепляет, а проверяет дело революции». Но сильное и уважаемое всеми правое крыло большевистской партии (особенно Сталин) зашло в своей умеренности настолько далеко, что поддержало слияние большевиков и меньшевиков – это было предложение Ираклия Церетели, выдающегося меньшевистского идеолога и оратора, недавно вернувшегося из Сибирской ссылки и теперь возглавлявшего Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов.

Сразу же по прибытии в город 21 марта Ираклий Церетели произнес речь, которая явилась совершенно явным правоменьшевистским анализом истории и выражением позиции руководства партии к отношениям Петросовета с Временным правительством. Он также предупредил о недопустимости чрезмерного радикализма. Он поздравил рабочих с тем, что они не пытались осуществить пролетарскую революцию – он считал это таким же большим достижением, как и свержение царизма: «Вы взвесили все обстоятельства… и вы поняли, что время еще не наступило».

«Вы поняли, что происходит буржуазная революция, – продолжал он. – Власть находится в руках буржуазии. Вы передали эту власть буржуазии, но в то же время вы стояли на страже вновь обретенной свободы… Временное правительство должно обладать полной исполнительной властью, поскольку эта власть укрепляет революцию».

Меньшевики пользовались уважением многих партийных функционеров, однако Церетели, Чхеидзе, Скобелев и другие партийные руководители никоим образом не могли выражать общего мнения. Через две недели слухи о намерении меньшевистских руководителей достичь примирения, об их склонности к «оборончеству» и политической умеренности дойдут до Юлия Мартова, известного левого меньшевика, пока еще находившегося в эмиграции, и заставят его «мучиться сомнениями» и надеяться, что это слухи, не внушающие доверия.

Однако в Петрограде это было воспринято как предложение Ираклия Церетели о единстве, которое рассматривалось большевиками.

На следующий день после того, как в Петрограде началось Всероссийское совещание партийных работников, открылось Всероссийское совещание Советов, которое весьма впечатляюще свидетельствовало о распространении советской власти: на нем было представлено 479 делегатов из 138 местных Советов, семи армий, тринадцати тыловых и двадцати шести фронтовых частей.

В это время наблюдалась полная путаница в названиях: в России в этом году было изобилие комитетов, собраний, конгрессов, постоянных и временных. Митинги множились до бесконечности. Это первое совещание Советов проводилось отчасти для того, чтобы подготовить первый съезд Советов, который должен был состояться в июне. Петросовет, у которого теперь делегаты были по всей стране, фактически стал Всероссийским советом рабочих и солдатских депутатов. После совещания Советов выросший в размерах Исполнительный комитет Петросовета, ответственный за принятие повседневных решений и управление делами, теперь включал представителей из провинций и был официально переименован во Всероссийский центральный исполнительный комитет, или ВЦИК. Могло быть использовано любое из этих названий.

Что касается меньшевиков, то именно на совещании Советов Ираклий Церетели оставил свой след, координируя дискуссии, внедряя новые профессиональные методы и закрепляя принцип «постольку-поскольку» и концепцию силового революционного оборончества. Он заявил: пока народы других стран не свергнут свои правительства или же не заставят их изменить свою политику, «русской революции следует вести борьбу против внешнего врага с той же храбростью, которую она продемонстрировала в борьбе против внутренних врагов». Что касается реакции большевиков, то Лев Каменев взамен выдвинул идею о том, что в интернациональном плане партия настаивает не на защите страны, а на необходимости экспорта революции, превращения русского опыта в «пролог для восстания народов всех воюющих стран».

Его позиция была, скорее всего, вопросом конъюнктуры и честолюбивых устремлений, чем проявлением какой-либо принципиальной конкретной политики. Тем не менее Лев Каменев проиграл Ираклию Церетели 57 голосами против 325. В то время как большевистские лидеры все более склонялись вправо, некоторые другие социалисты в Петросовете – влево. Таким образом, обеим группировкам предоставлялась возможность изыскать некий компромиссный вариант. Что касается отношений между Петросоветом и Временным правительством, то официальная позиция Петросовета, выработанная меньшевиком Стекловым, заключалась в следующем: мы настаиваем на тщательном контроле за тем, чтобы удовлетворенный Лев Каменев отозвал альтернативную резолюцию большевиков.

Для сближения позиций обеих сторон оставались считаные дни.

29 марта «пломбированный вагон» через Штутгарт и Франкфурт прибыл в Берлин. Оттуда он направлялся к балтийскому побережью. В течение всей поездки по территории Германии Ленин писал. Уединившись в своем купе, подкрепляясь прохладительными напитками из полузапретного вагона-ресторана, он писал и писал в то время, как лесные массивы и города мелькали за окном. Таким образом, в марте 1917 года в поезде без гражданства родилось то, что станет известно как «Апрельские тезисы».