Семен Резниченко - Русские и русскость

В обмен на это массой «цивилизованных» людей была утрачена способность к какому-то вообще материальному самообеспечению, самоуправлению и самоорганизации. Из самостоятельных мелких хозяев основная масса населения превратилась фактически в дворовую прислугу элиты, в людей, у которых нет ничего своего.

А известно, что дворня — это вместилище всех возможных пороков: пьянства, разврата, лени, неспособности делать что-либо полезное. Единственным занятием некоторых дворовых были мелкие пакости, в основном в отношении ещё более слабых.

Не правда ли, знакомо!

Именно ценой превращения всего населения в полностью зависимых дворовых людей западная и российская элита планируют избежать революций. Только вот на дворовых и опереться толком нельзя!

Отсюда гедонизм, индивидуализм, взаимная жестокость и отчуждённость, массовое движение сексуальных меньшинств, падение значимости религии — словом, всё, что веками было достоянием элитарного «лепрозория», распространилось на основную массу населения. Отсюда — слабость народа, его небывалая зависимость от элиты (замкнутость элитарных групп, несомненно, имела и гигиенический характер и была призвана защитить от развращения низы общества), неспособность людей элементарно прокормить себя без помощи «начальства», что веками успешно делали «тёмные и забитые» крестьяне. Теперь народ живёт по тем же принципам, что и начальство, и ни на что самостоятельное не способен.

Крестьянских и прочих эгалитарных, самоуправляющихся и самоорганизующихся общин у нас сейчас практически нет. И только в случае их возникновения могут появиться хоть какие-то надежды на обновление общества, возрождение государственности и пр. Без них наше позднеимперское общество не способно ни к движению вперёд, ни к простому самосохранению.

Напомню немного о подлинных республиканских принципах. Индивидуализм, автаркия отдельной личности, права меньшинств, атеизм в их число не входят! Эти принципы исключительно имперские!

Любая настоящая республика держится на последовательном коллективизме и единстве граждан, полном подчинении общественному мнению и общественной воле отдельного человека, преданности отеческой вере.

Недаром на рубеже XVIII–XIX веков умеренность и патриотизм называли республиканскими добродетелями и противопоставляли их «имперской» развращённости.

Таковы были ценности античных полисов, русских казачьих войск, ранних Соединённых Штатов Америки. И если эти принципы нарушались, то республики либо гибли, либо перерождались в империи. Столп республики — неизменность обычаев и традиций (религиозных, брачных и многих других).

Основной недостаток империи отнюдь не в том, что людям живётся в ней бедно и плохо или что нет свободы. Наоборот, в империях сравнительно высок уровень благосостояния, личной свободы, безопасности. Просто, в том числе под влиянием этих достоинств, разрушаются устои человеческого общежития. Любая империя — саморазрушающаяся структура, и механизм неизбежного самоуничтожения заложен в ней самой.

Современная демократия европейского типа чаще всего приживается в странах, где в своё время был развит жёсткий сословно-кастовый строй с минимальной социальной мобильностью (Европе, Индии и Японии). Ведь этот строй предполагает наличие прав и обязанностей вне зависимости от материального достатка и служебного положения. И отсюда один шаг до признания неотъемлемых прав гражданина. А вот в странах, где в старину каждый, по крайней мере теоретически, мог стать важным и значительным, демократия толком не прижилась. Здесь менять свою жизнь к лучшему предпочитали индивидуально, в рамках авторитарной системы, тогда как в сословно-кастовом обществе добиться прав и свобод может лишь социальная группа в целом, изменив общество.

В России сословия по европейскому образцу были, сам термин такой есть. Только вот неотъемлемые права, не зависящие от богатства и служебного положения, милости «начальства» не слишком соблюдались. И каждое усиление государственности сопровождалось ослаблением сословности, государственность её постепенно перемалывала, вплоть до советизации «с сословностью наоборот» и неудачной попыткой не допустить сложение новой сословности.

И судьба институтов западной демократии у русских противоречивая: это и чередование изрядно либеральных периодов с «закручиванием гаек», и сосуществование институтов западного общества с авторитарной властью, например, изрядная свобода печати, независимость судопроизводства, а потом и парламентаризм сосуществовали с самодержавием на рубеже XIX–XX веков, свобода прессы существовала при диктатуре Ельцина.

Русскость предполагает не авторитаризм или демократию, а, скорее, их чередование и (или) сосуществование. В целом демократия трижды присутствовала в истории великороссов в виде, близком к вечевым: Смутное время, революционные события 1917–1918 года, 1990—1991-е годы. Периоды эти были короткие. В остальное время «гибридный режим» чередовался с жёсткой диктатурой.

Любую демократическую страну Россия издавна превосходила свободой бытовой повседневности и индивидуального поведения. Но это уже другая тема.

Коммунисты уничтожили русские коллективы выживания и русскую самоорганизацию, то есть основы выживания народа. Такой чрезмерной ценой они довели до логической вершины развитие российского имперского государства, сделали его максимально жестоким и максимально эффективным.

Одновременно большевики оттянули фактический распад русского народа, который уже назревал к началу XX века, когда свой уклад жизни и идентичность оформлялись и рефлексировались в богатейших казачьих регионах, в Сибири. Русской грозила остаться лишь территория Московского царства Ивана Грозного, и то не вся.

Проводя во многом крайне русофобскую политику, коммунисты оформили русский советский народ со специфической «паспортной» идентичностью и достаточно унифицированным укладом жизни и идентичностью. Этого в царской России и близко не было. Пестрота русской жизни и русских идентичностей была неимоверная.

В Российской империи во многом были «недооформлены» не только украинцы, белорусы, азербайджанцы, но и собственно русские. В советское время это оформление произошло.

Такие вот противоречивые результаты. Нация была доформирована и спасена от распада и одновременно лишена политической субъектности и механизма самозащиты и самовоспроизводства.

1. Склонность русских действовать по обстоятельствам, а не в соответствии с обычаями или законами.