Семен Резниченко - Русские и русскость

2. Большое различие между идеалами и ценностями и реалиями жизни. По этой причине идеалом может оказаться весьма причудливая идеология. Одновременно отличие иногда порождает желание ликвидировать разрыв, привести реальность в соответствие с далёким от жизни идеалом.

3. Большое количество среди русских совершенно непохожих друг на друга групп людей: от живущих почти первобытными общинами до постмодернистов. Наличие запроса на преодоление раздробленности на основе ценностей европейского модерна (стандартизация жизни и быта, образовательный и технический прогресс). Однако различия между разными группами слишком велики, чтобы преодолеть их мирным путём, без уничтожения некоторых из них.

4. Наличие большого числа твёрдых характером и профессиональных русских людей, подготовленных для осуществления масштабных проектов.

Продолжение большевиками традиционной имперской политики с доведением традиционных имперских начал до совершенства и до маразма одновременно: например, создание эффективнейших спецслужб, которые истребили огромное количество достойных людей, в том числе и сотрудников этих самых служб.

Речь здесь отнюдь не будет идти о новых рассекреченных документах, анализе «теоретических» трудов Сталина или конспирологических гипотезах. Всё это крайне мало подходит для анализа реального мировоззрения этого правителя. Реконструкция строится на конкретных фактах политической и социальной жизни.

Как и почти всё в русском коммунизме, доктрина Сталина была реакцией на события Первой мировой войны и Октябрьской революции. Сталин, как профессиональный революционер, очень ясно ощущал несоответствие азиатского государственного устройства России славянской ментальности русских, исходящую от ментальности вечную угрозу. Так что основной целью Сталина была ментальная контрреволюция: изменить людей так, чтобы они больше не могли угрожать государственному устройству. Он также видел внешнюю угрозу, исходящую от немцев, и хотел ее предотвратить.

Русских планировалось сделать полностью интегрированными в государство, неотделимыми от государственных целей, эдакими китайцами, но не традиционными — конфуцианцами, а китайцами-легистами, проект создания которых провалился в Китае. Конфуцианство вообще чуждо русской традиции, в отличие от легизма, в форме «эффективного менеджмента» привнесённого из империи Чингисхана. (Высказывание «Кадры решают всё» если даже и не принадлежит Сталину, то очень верно выражает его мировоззрение.)

В связи с этим планировалось резкое повышение единообразия российского общества, упрощение социальной структуры. Здесь был задействован традиционный русский архетип — небольшой хутор и его единоличный хозяин. С помощью укрепления государственного механизма, подавления «центров силы» и массового развития техники планировалось превратить огромную страну в небольшой Хутор, где каждый человек лично легко досягаем для Хозяина. (Ещё первые московские государи позиционировали Россию как своё личное имение — вотчину. Развитие техники породило попытку воплотить старинную идею в жизнь.) Преддверие крупнейшей мировой войны ставило вопрос о создании в СССР гражданской нации — единого коллектива выживания, совмещении сильных сторон коллектива выживания и воображаемого сообщества (о таком обществе иногда упоминает сайт АРИ).

Сталин был архетипическим большевиком — представителем «государственного» начала. Он продолжил начатую Лениным борьбу с «субэтносами». И сделал так, чтобы «государственное» начало достигло своего логического завершения и реализации.

Сталинский террор был последовательным погромом «субэтносов», с использованием одних против других. Конец 1920 — начало 1930-х годов — это погром старых субэтносов: во-первых, остатков дореволюционных «бывших» (дворян, священников, белогвардейцев, интеллигентов и особенно «старых» инженеров и других производственников, которые продолжали иметь значимость благодаря быстрому развитию промышленности).

То же самое можно сказать и о раскулачивании, коллективизации и искусственном голоде на Юге России. Уничтожался самостоятельный, архаичный (сохранивший максимум из Киевской Руси) и боевой субэтнос крестьян и особенно наиболее боевая его часть — казачество. И крестьяне, в большей степени казаки, веками были в своеобразной изоляции от государства, имели своё самоуправление и пр. С помощью террора и последующей коллективизации крестьяне были сломлены и полностью включены в государственную систему.

С помощью «Большого террора» была ликвидирована возможность возникновения (временного) самостоятельного, неподконтрольного «центра силы» среди партийцев и военных, а также среди каких-либо иных советских граждан. (Сталин прекрасно знал, что царская власть была свергнута собственными высокопоставленными функционерами, и поэтому пытался заблаговременно обезвредить возможных «предателей».)

Борьба с подобными «центрами силы» продолжилась и после войны, взять хотя бы террор против русских и еврейских националистов, соответственно «Ленинградское дело» и «Дело врачей».

Сталинский террор был именно зачисткой центров силы, центров самоорганизации, а отнюдь не обычной «охотой на ведьм», как террор нацистов или маккартизм.

На пути к реализации сталинского плана, наряду с огромными потерями и тяготами (коллективизация, голод 1933 года, репрессии), были достигнуты и грандиозные успехи: создана промышленность, выиграна Великая Отечественная война, сделан задел для выхода в космос. Вообще-то все успехи времён Хрущёва и Брежнева были не более чем реализацией сталинских планов и заделов.

Желание Сталина лично участвовать в жизни отдельных людей и реализации проектов также давало порой очень хорошие результаты. Достойные люди спасались из сталинских лагерей, делали прекрасную карьеру, воплощали амбициозные проекты.

Но больше всего «лично товарищу Сталину» обязаны Ельцин и Путин вместе с теми людьми, которые воспользовались ситуацией в постсоветской России «с хорошей стороны», и за карьерный старт в созданной им системе, и за возможность достаточно спокойно руководить страной, революционный потенциал которой был сведён к минимуму.

Однако в целом проект оказался провальным, хотя, благодаря политическому гению Сталина и активности исполнителей, осуществлялся эффективно. Просто сам по себе он был изначально невыполнимой утопией, как и любимая Сталиным лысенковщина в генетике. Как писал учёный и писатель И. А. Ефремов, «возникновение новых видов в мгновение ока из совершенно других организмов». (На Сталина, как и на того же Ефремова и многих других интеллигентов, родившихся во второй половине XIX — первой половине XX века, огромное значение оказала фетишизация науки, технических достижений, идущих «из головы» проектов реорганизации общества.)