Анджей Мисюк - Спецслужбы Польши, Советской России и Германии

Как уже ранее упоминалось, Государственная полиция была исполнительным органом государственных властей (политической администрации) и местного самоуправления. Руководство этих институтов имело решающее влияние на политический облик ГП. Таким образом, не без значения для полиции было то, что в истории РП в межвоенный период большую роль играл принцип аполитичности, который нашел свое отражение в служебных инструкциях. В положениях инструкции от 1920 года отмечается: «Все сотрудники ГП без исключения должны соблюдать абсолютную объективность с политической точки зрения. Полицейским запрещается расследование или поведение, которое могло бы возбудить подозрение в действиях в пользу или во вред той или иной политической группировки, аполитичность полицейского должна отражаться не только в его служебных поступках, но также в поведении вне службы. Значение аполитичности полиции как основного условия ее успешного развития и принципиальной обязанности в отношении общества и государства следует разъяснять сотрудникам полиции при каждой возможности, а при установлении умышленного нарушения в этом направлении наказывать самым суровым образом, вплоть до увольнения».

Как следует из вышеизложенного, «аполитичность» ГП понималась очень широко. Она касалась не только служебной деятельности, но также и личной жизни каждого полицейского. В межвоенный период сотрудники ГП не могли быть членами легальных, а тем более нелегальных, политических партий. Это положение ограничивало также их участие в общественной жизни, так как им нельзя было свободно вступать в общественные и ветеранские организации. В приказе № 360 Главного коменданта ГП от 1926 года к запрещенным объединениям относились: «Объединение польской молодежи», «Союз бывших добровольцев польской армии», «Сокол», «Союз защиты западных районов», «Союз легионеров», «Стрелковый союз», «Союз военных инвалидов», «Союз бывших верхнесилезских повстанцев», «Союз бывших военнослужащих армии Халлера». Кроме того, сотрудники ГП не могли принимать участие в каких-либо политических собраниях и демонстрациях без учета того, были они разрешены властью или запрещены. Характерным примером того, какое большое значение придавалось даже видимости беспристрастности полицейского корпуса, может быть следующий факт: в одном из воеводств офицер ГП руководил акцией по разгону уличной демонстрации, во время которой погибло несколько человек. Через несколько дней он был демонстративно приглашен местной группой зажиточных граждан на частное торжество. Руководство ГП оценило поведение сотрудника негативно и привлекло его к дисциплинарной ответственности.

С 1926 года принцип аполитичности ГП перестал носить обязательный характер вследствие доминирования лагеря пилсудчиков в государственной жизни РП. В то же время очень сложная ситуация складывалась в 1918–1926 годах, потому что этот период характеризовался большой изменчивостью во внутренней политике польского государства, что являлось последствием частых смен правительственных кабинетов в предмайский период. В большой степени это было результатом действия принципов, зафиксированных в мартовской конституции. Согласно им, исполнительная власть стала полностью зависеть от Сейма РП. Каждый Совет министров, создаваемый президентом, должен был заручиться поддержкой Сейма. Изменения расстановки политических сил в парламенте вызывали утрату доверия и падение правительственного кабинета. При сильном разбросе политических взглядов общества никакая политическая группировка не могла рассчитывать на самостоятельное формирование устойчивого правительства, а тем более на завоевание постоянного влияния на функционирование государственного аппарата. По этой причине в Сейме создавались более или менее стабильные партийные коалиции, позволявшие получить парламентское большинство и, в конце концов, сформировать правительственный кабинет. Прочность партийных соглашений часто была иллюзорной, и поэтому в оговариваемом периоде правили короче или дольше аж четырнадцать правительств. Вместе со сменой очередных кабинетов менялось также высшее руководство — министры внутренних дел (в том периоде их было тринадцать). В таких условиях было невозможно на плановой и постоянной основе политически воздействовать на полицейский корпус и одновременно добиться через одну политическую партию решающего влияния на механизм функционирования органов обеспечения порядка. Кроме этого, в целом лица, исполнявшие функции министра внутренних дел, не были политиками такого уровня (за исключением С. Войчеховского, В. Сикорского, В. Рачкевича и С. Ратайского), чтобы влиять на деятельность и облик ведомства, которым руководили. На практике руководство ГП стремилось к обеспечению возможно большей самостоятельности, получению независимой позиции от центральной и территориальной государственной власти, а также легальных политических партий, и даже к занятию роли арбитра. Следует признать, что полицейские не пытались оказывать решающего влияния на жизнь государства. Наряду с этим не были известны случаи, чтобы сотрудники полиции пытались делать политическую карьеру.

В связи с тем, что объектом деятельности политической полиции была вся сфера общественной и государственной жизни, у нее не было возможности занять беспристрастную позицию в отношении изменявшихся условий политической жизни в стране. Хотя в определенном смысле она была в нее вовлечена. Поэтому следует также с осторожностью оценивать многочисленные высказывания полицейских руководителей об аполитичном характере подчиненной им службы безопасности. Можно сделать предположение, что в 1918–1926 годах руководящие кадры политической полиции в своем большинстве выражали симпатии «Народной демократии» и в меньшей степени противоположной группировке, связанной с личностью Юзефа Пилсудского.

Подтверждением этого предположения являются примеры поведения сотрудников ГП в ходе важных политических и государственных событий в 1918–1926 годах. Еще до создания Государственной полиции, в начале 1919 года, руководитель Разведывательного бюро МВД М. Струдлик принимал участие в подготовке и осуществлении государственного переворота правыми силами с целью свержения правительства Енджея Морачевского в ночь с 4 на 5 января 1919 года. Тогда проявились симпатии руководства этого подразделения МВД к политической и общественной программе «Народной демократии».

Действия столичной полиции во время президентских выборов в декабре 1922 года были также неоднозначными. Сначала она допустила выходки боевых групп Демократической партии во время голосования в Национальном собрании, а затем сделала возможным проведение демонстрации с жестким поведением молодежи из Демократической партии в отношении членов Национального собрания и вновь избранного президента Габриеля Наратовича. В конце концов, невыполнение полицейскими органами основных обязанностей в сфере обеспечения личной безопасности президента сделало возможным совершение покушения на его жизнь 16 декабря 1922 года в Захеньче. Указанные примеры служебных недостатков в работе полиции позволяют сделать вывод, что руководство ГП относилось неприязненно к Габриелю Нарутовичу как к президенту.