Алексей Исаев - Битва за Крым 1941–1944 гг.

Изучая планы нацистского руководства относительно будущей политической организации и национального переустройства «восточных территорий» вообще и Крыма в частности, нельзя не отметить следующие моменты. Несомненно, модель такой организации имелась. И как явствует из источников, основными ее носителями являлись Альфред Розенберг и некоторые круги военного командования. Другое дело, что военные почти сразу же были отстранены от анализа этой проблемы: Гитлер предпочел работать с Розенбергом. Но и точка зрения последнего не оказалась окончательной. Начиная с лета 1941 года Розенберг был вынужден согласовывать ее с довольно хаотичными и непоследовательными взглядами Гитлера. В результате единая концепция переустройства «восточных территорий» так фактически и не появилась. Но было бы ошибкой считать, что и точка зрения Гитлера осталась единственной и воспринималась всеми. Формально все политико-административное устройство оккупированных советских территорий было организовано согласно его взглядам. Однако, поскольку эти взгляды носили крайне общий характер, немецкие инстанции, отвечавшие за проведение «восточной политики», вступили в войну с совершенно разными установками. И ситуация на территории Крыма – наиболее яркое подтверждение этого тезиса.

Советская листовка, призывающая крымских татар уклоняться от мобилизации в Вермахт и полицию

Крымско-татарские добровольцы Вермахта (1942 г.)

Анализируя административную структуру оккупационного режима на Крымском полуострове, может сложиться впечатление, что он был чересчур громоздким и излишне усложненным. Однако, и это следует подчеркнуть, между тремя его основными ветвями – гражданской, военной и полицейской – не было никакой принципиальной разницы, а имелись лишь некоторые, чисто функциональные различия. На самом деле эти ветви представляли собой неразрывно связанные части одного аппарата. Хотя и с определенными нюансами.

Первоначально на территории Крыма должны были функционировать все ветви оккупационной администрации. Тем не менее из-за причин военного характера гражданская администрация так и не зашла на полуостров. Весь период оккупации реальная власть здесь принадлежала командующему местных частей Вермахта. Если чиновники «Восточного министерства» остались за пределами полуострова, на материковой части генерального округа «Крым», то полицейский аппарат полностью сохранил здесь свои полномочия. В силу особых договоренностей с командованием Вермахта полицейские чиновники вполне мирно сосуществовали с органами порядка военной администрации. И, это следует особо отметить, между ними не было серьезных конфликтов. Чего не скажешь, например, о ситуации на Украине или в Белоруссии, где так называемая «борьба за полномочия» шла перманентно. Такая в целом слаженность и бесконфликтность оккупационного аппарата позволяли нацистам контролировать ситуацию на всем Крымском полуострове до начала 1944 года. А его силовые структуры обеспечили лояльность основной массы местного населения и не позволили партизанам превратиться в серьезный дестабилизирующий фактор.

Допрос бургомистра Керчи Т.В. Токарева. Керчь, зима 1942 г.

Действительно, оккупационный аппарат был весьма эффективен, когда речь шла о его карательной функции. Но все, что касается проведения в жизнь других мероприятий оккупационной политики, имело ярко выраженный противоречивый характер. Главным образом это было связано с отсутствием единой и стратегической концепции этой политики. Поэтому среди мотивов, двигавших чиновниками всех ветвей оккупационного аппарата, можно увидеть только те, которые способствовали решению определенных тактических задач. К таким, например, относилось создание органов так называемого местного самоуправления и набор добровольцев в антипартизанские части. Уже в самом начале этих мероприятий было ясно, что подход к этому процессу с чисто военно-административной точки зрения принесет, в лучшем случае, краткосрочные дивиденды. И, наоборот, следование классическому принципу «война – есть продолжение политики», могло этих, по сути, наемников, превратить в идейных противников большевизма.

Как известно, среди нацистов разного уровня были такие, кто хотел сделать народы СССР своими союзниками. Но были и такие, которые планировали полностью изменить этническую карту оккупированных территорий, выселив оттуда все народы и населив их немцами. В Крыму эти противоречия проявились особенно ярко, наложив свой отпечаток на взаимоотношения оккупантов практически со всеми этническими группами полуострова. И наиболее рельефно это прослеживается в случае с тремя наиболее крупными этническими группами: русскими, украинцами и крымскими татарами.

С точки зрения исламской политики нацистского руководства, его благосклонного отношения к тюркским народам, а также в свете русофобских концепций Розенберга крымско-татарские националисты вполне могли рассчитывать на положительный итог сотрудничества с гитлеровцами. Тем не менее этот итог следует признать малоутешительным. Вся история взаимоотношений нацистского военно-политического руководства с национальным движением крымских татар свидетельствует о том, что оно не рассматривало их в качестве равноправного союзника. И мусульманские комитеты на территории полуострова, и Крымско-татарский центр на территории Германии были нужны немцам прежде всего как инструмент оккупации, национальной политики или пропаганды, при помощи которого они собирались влиять на основную массу крымско-татарского населения (и нетатарского тоже) в тех или иных целях. Еще одной стороной существования крымско-татарского национального движения было его незавидное положение «разменной монеты» в борьбе полномочий между властными структурами нацистской Германии. Наконец, немаловажна роль этих организаций как политического противовеса так называемому Власовскому движению. Естественно, что в такой ситуации все надежды крымско-татарских националистов на создание независимого государства и его атрибутов (парламент, правительство, армия и т. п.) оказались весьма призрачны, а крымско-татарский народ заплатил очень высокую цену за политическую недальновидность и просчеты своей элиты.

Розенберг очень высоко оценивал антикоммунистический потенциал украинцев. Более того, он даже планировал сделать Крым частью «Великой Украины». Такая позиция Розенберга и его подчиненных, казалось, должна была колоссально облегчить деятельность организаций украинского национального движения. Но на практике сложилось по-иному. Проанализировав все факты, следует признать, что из попыток этих организаций проникнуть в Крым и распространить здесь свое политическое влияние ничего не получилось. Это произошло по целому ряду причин. Здесь сказалась и плохая организация крымской группы ОУН, и неподготовленность ее членов к работе среди крымчан. Доходило до того, что многие бандеровцы просто отказывались ехать на полуостров, понимая всю бесперспективность этого дела. Немецкий фактор также был весьма существенным. Нацистские спецслужбы уничтожили большую часть оуновцев еще до того, как они приступили к своей деятельности в Крыму. Далее. Многие бандеровцы жаловались на конкуренцию других коллаборационистских организаций, например крымско-татарских и русских. Доходило даже до взаимных доносов в немецкие органы безопасности. И, наконец, самый существенный фактор – это элементарное равнодушие к идеям галицийского национализма и их носителям среди крымчан. Это равнодушие или даже неприятие красной нитью проходит через все донесения бандеровцев своему руководству. Что же касается разрешения на создание Украинского национального комитета, то его следует признать чисто немецкой инициативой, к тому же носящей не политический, а пропагандистский характер. В целом же ни одна из форм украинского национализма не получила на территории Крыма сколько-нибудь серьезного развития, даже в сравнении с организациями других этнических групп.