Александр Стыкалин - Венгерский кризис 1956 года в исторической ретроспективе

Драматические события осени 1956 года явно не соответствовали провозглашенному Кадаром идеалу национального единства, а потому в 1960-1970-е годы власти предпочитали о них лишний раз не напоминать [774]. Но многолетняя установка венгерской пропаганды на достижение «коллективной амнезии» должна была рано или поздно показать свою неэффективность. Ведь нелегитимность прихода Я. Кадара к власти в ноябре 1956 года хорошо осознавалась сотнями тысяч венгров, склонных терпеть существующую власть лишь в той мере, в какой она предоставляла привычный им материальный достаток и довольно широкую, немыслимую в большинстве социалистических стран, свободу в частной жизни, в неполитических проявлениях деятельности, особенно в накопительстве материальных благ. Хотя многоопытный политик Янош Кадар довольно прочно еще удерживал управление страной в своих руках, все более отчетливо проявлялись симптомы будущего кризиса власти, угрожающего внутренней безопасности режима. Понимая это, руководство ВСРП крайне нервно реагировало на любые идеологические манифесты и концепции альтернативной направленности, даже не заявляющие о разрыве с социализмом. В конце 1970-х годов серьезным гонениям подвергаются интеллектуалы Иван Селени и Дьердь Конрад – будущий президент Международного ПЕН-клуба – в опубликованной на Западе нашумевшей книге «Интеллигенция на пути к классовому господству» изложившие программу постепенной передачи власти коммунистической партократией интеллигенции и технократии, в принципе принимающей социалистические ценности [775]. Аналогичной была реакция на социально-политические прогнозы, содержавшиеся в работе молодых философов школы Д. Лукача Яноша Киша и Дьердя Бенце, также вышедшей под псевдонимом в США [776]. Никакой жизнеспособной реформаторской альтернативы подобным проектам идеологи ВСРП во главе с Дьердем Ацелом предложить не могли, и это уже само по себе свидетельствовало о вступлении режима Кадара в полосу серьезного кризиса. Ни о какой корректировке его концептуальных основ в целях повышения эффективности функционирования речи не шло, дело сводилось к ситуативным мерам по сохранению уровня жизни, главным образом за счет западных кредитов. В момент, когда руководство ВСРП было всерьез озабочено поиском новых источников поддержания экономической и социальной стабильности в стране, из Гданьска приходят вести о волне забастовок и создании независимого профсоюза «Солидарность».

Во внутриполитическом плане польские события, неожиданно заставшие Кадара, поставили лидера ВСРП и его команду в двойственное положение. С одной стороны, появился соблазн разыгрывать польскую карту при демонстрации успехов социалистического строительства в Венгрии, доказывая (не только самим себе, но также соседям по блоку и западному общественному мнению) эффективность всей проводимой после 1956 года политики, в том числе экономической и культурной. Ведь любое сопоставление двух стран с точки зрения внутренней стабильности было явно в пользу Венгрии – даже при сохранении тенденции к некоторому снижению в этой стране уровня жизни. Пресса, контролируемая партией, не упустила своего шанса. Сам Кадар, выступая перед партактивом, прямо заявлял, что венгерские коммунисты сумели счастливо избежать многих ошибок, совершавшихся польскими товарищами на протяжении многих лет и приведших в конце концов Польшу к серьезному кризису. Венгерский лидер также публично заверял граждан своей страны в сентябре 1980 года, что оправдавшая себя политика не изменится [777]. Впрочем, звучавшие на фоне гданьских забастовок фанфары не всегда адекватно отражали реальное настроение Кадара и его окружения. Страх, что венгры, прежде всего рабочие, последуют польскому примеру, был сильнее гордости за стабильность в стране. Конечно, Кадар надеялся на здравый смысл венгерского пролетариата, который не захочет рисковать более высоким, чем в Польше, и относительно стабильным жизненным уровнем, пойдя по пути забастовок, – венгерским рабочим и в самом деле было что терять. В то же время в руководстве ВСРП прекрасно знали о длительной традиции польско-венгерской революционной солидарности, хорошо помнили о притягательности польского примера для многих венгров осенью 1956 года. Массовая демонстрация 23 октября, переросшая затем в вооруженное восстание, была созвана, как известно, в знак поддержки польского движения за обновление социализма и суверенитет.

В ходе бесед с руководителями братских партий Кадар неизменно подчеркивал, что польские события не представляют угрозы для положения в Венгрии: проблемы, стоящие перед ВСРП, будут своевременно разрешены независимо от ситуации в Польше. Тем не менее, судя по документам, содержавшим анализ деятельности растущей оппозиции [778], в аппарате правящей партии отдавали себе отчет в том, что в стране имеются силы (главным образом среди интеллигенции), которые не против перенесения в Венгрию польского сценария и, более того, уже предпринимают конкретные действия, желая направить вектор развития страны в аналогичном направлении. А это значит, избрать забастовки главным инструментом давления на власть с тем, чтобы вынудить Кадара на неприемлемые для него уступки и таким образом обеспечить постепенный переход к политическому плюрализму и многопартийности. Ключевая страна советской сферы влияния – Польша – переживала системный сбой, который мог негативно сказаться на функционировании и других компонентов той же системы социализма, включая Венгрию. Как образно заметил Кадар 12 ноября 1980 года в беседе с чехословацким лидером Г. Гусаком, своим положением в социалистическом содружестве Польша все более напоминает ему пьяного солдата в строю, который не упадет только благодаря поддержке шагающих с ним рядом [779]. Как бы то ни было, ситуация требовала от руководства ВСРП принятия определенных мер предосторожности в целях недопущения в Венгрию «польской крамолы». Под влиянием польских событий соответствующие партийные и государственные органы уделяют больше внимания изучению и нейтрализации собственной оппозиции. Оппозиционное движение интеллигенции, как отмечалось в этой книге выше, несколько активизировалось в Венгрии с весны 1977 года, получив импульсы извне, – забастовки 1976 года и создание Комитета защиты рабочих в Польше, Хартия-77 в Чехословакии. С началом августовских событий 1980 года в Польше венгерское оппозиционное движение поднимается на более высокую ступень, возникают новые неформальные структуры со своими программами. Одним из первых крупномасштабных проектов венгерского самиздата стала предпринятая в 1980 году подготовка сборника памяти выдающегося венгерского леволиберального мыслителя Иштвана Бибо (1911–1979), в 1956 году министра в правительстве Имре Надя, несколько лет потом проведшего в заключении. К работе над этим проектом были привлечены весьма авторитетные представители венгерской гуманитарной интеллигенции.