Александр Стыкалин - Венгерский кризис 1956 года в исторической ретроспективе

Угрожающий тон выполнял свою функцию, будучи призванным побудить руководство ПОРП к более решительным действиям во избежание советской военной акции. Известно, что в Генштабе с августа 1980 года разрабатывались конкретные планы ввода новых советских воинских соединений в Польшу [788], а так называемая «комиссия Суслова», по поручению Политбюро занимавшаяся проблемами Польши, с первых недель кризиса ставила вопрос о возможном увеличении численности советского воинского контингента в Польше [789]. Вместе с тем прямая интервенция в целях «наведения порядка» рассматривалась в Москве как крайне нежелательный вариант развития событий. В руководстве КПСС в целом осознавали, что военное вмешательство в дела более чем 30-миллионного государства, учитывая настроения большинства его населения, массовую базу оппозиции, может привести к самым непредсказуемым последствиям. Вмешательство в Афганистане в декабре 1979 года не только нарушило атмосферу Хельсинкского совещания 1975 года, возродив дух холодной войны, оно было весьма непопулярно в советском обществе, создавало определенные внутриполитические проблемы. Ввязаться в этих условиях в новую, куда более крупномасштабную авантюру было непосильно, едва ли не гибельно для советской державы, переживавшей кризисные явления в экономике, и в Кремле это до некоторой степени понимали. Показательно замечание влиятельного Ю. В. Андропова, занимавшего жесткую интервенционистскую позицию в 1968 году в условиях чехословацкого кризиса. В 1981 году в связи с Польшей он со всей определенностью говорил в среде партаппаратчиков: лимит военных решений исчерпан, надо искать средства политического давления [790]. Надо было также принимать во внимание более жесткую позицию Запада в сравнении с 1968 годом. Отношения Москвы с Вашингтоном резко ухудшились после афганской акции в конце декабря 1979 года. А пришедший к власти в январе 1981 года президент-республиканец Р. Рейган актуализировал лозунги антисоветской направленности, напрямую касавшиеся сферы влияния СССР в Восточной Европе. В Вашингтоне постоянно давали понять Москве, что на этот раз политическая цена использования военной силы в регионе будет куда более высокой, чем в ноябре 1956 и августе 1968 года.

Как бы там ни было, после декабрьской встречи со стороны лидеров «братских партий» продолжала звучать жесткая критика руководства ПОРП за уступчивость и бездеятельность. Я. Кадар проявил больше доброжелательности, на что не могли не обратить внимания в Варшаве.

Янош Кадар, сумевший в Венгрии примирить народ с коммунистическим режимом и превративший свою страну к 1970-м годам в своего рода «витрину» социалистического содружества, обладал международным авторитетом не только в коммунистических кругах, о нем с почтением писали в 1970-е годы западные эксперты, анализировавшие истоки венгерской модели социализма [791]. В обстановке определенного признания западным либеральным общественным мнением достоинств венгерской модели социализма во второй половине 1970-х годов активизируется внешняя политика ВНР. В 1976 году Будапешт посетила делегация Французской социалистической партии во главе с ее лидером, влиятельнейшим политиком будущим президентом Франции Ф. Миттераном. В 1977 году Кадар побывал в Риме, где встречался с итальянскими лидерами и папой римским Павлом VI, выразившим удовлетворение положением католиков в Венгрии. В 1978 году состоялся его визит в Париж по приглашению президента В. Жискар д’Эстена. В том же году видный американский дипломат (в прошлом человек из окружения Ф. Рузвельта) А. Гарриман посетил Будапешт по поручению президента Дж.

Картера, в Белом Доме зондировали возможности использования Я. Кадара в роли посредника при решении некоторых конкретных проблем советско-американских отношений. Не только в Вашингтоне, но и в Москве имели свои виды на посредническую миссию Венгрии, правда в деле налаживания не советско-американских, а советско-французских отношений после победы Ф. Миттерана летом 1981 года на президентских выборах – в Кремле знали о том, что Кадару еще в 1970-е годы удалось найти общий язык с лидером французских социалистов [792]. Таким образом, именно к началу 1980-х годов международное признание кадаровского режима достигает своего пика, что резко контрастировало с той дипломатической изоляцией, через которую прошел режим в первые годы своего существования, после подавления революции 1956 года. Западное общественное мнение, не простив Кадару репрессий второй половины 1950-х годов, вместе с тем готово было признать его как наиболее респектабельного коммунистического политика современной эпохи. Причем ухудшавшееся экономическое положение Венгрии только стимулировало поиск внешнеторговых партнеров на Западе, возникает идея вступления страны в Международный валютный фонд, реализованная вопреки возражениям Москвы в 1982 году.

Деятели ПОРП, включая нового лидера партии С. Каню, приезжая в Венгрию, хотели услышать совет более успешной национальной коммунистической элиты и в первую очередь самого Кадара, выводившего свою страну после 1956 года из еще более глубокого политического кризиса. Среди функционеров ПОРП распространено было отношение к венгерской модели как к образцовой, на которую надо ориентироваться, пытаться внедрять ее элементы на польской почве [793]. Ведь кадаровская модель долгое время позволяла успешно справляться с экономическими трудностями, а главное: в Венгрии удалось то, что не получилось в Польше – примирить с коммунистической властью рабочий класс. В первую очередь, в Варшаве хотели лучше узнать и перенять конкретный опыт венгерской консолидации второй половины 1950-х годов.

В марте 1981 года в Будапешт с официальным визитом приехал С. Каня. Этот визит состоялся в очень непростое для страны время. Углублялся экономический кризис. Обострялся конфликт между ПОРП и 10-миллионной «Солидарностью», власть продолжала терять контроль над обществом.

Беседуя с Каней [794], Кадар изложил свою принципиальную позицию в связи с польским кризисом, повторив, в иной упаковке, и важнейшие тезисы, звучавшие 5 декабря. Он подтвердил приверженность ВСРП прежним своим принципам открытой политики, опирающейся на поддержку широких масс (лозунгу «кто не против нас, тот с нами»). При всей неприемлемости сектантства и готовности бороться за массы, заметил он, на наступление явного врага, подрывающего основы режима, следует уметь реагировать жестко. Надо уметь противостоять и проявлениям массового безумия, иногда способного охватить общество в кризисные моменты. Разговор с Каней дал Кадару повод вспомнить о «венгерском 1956 годе», когда процесс размежевания в обществе зашел еще дальше, а политическая борьба принимала самые экстремальные, конфронтационные формы. Венгерский лидер изложил польским собеседникам официальную версию о «контрреволюции», предательстве И. Надя и т. д., о том, что в тех условиях только силовое вмешательство извне могло предотвратить гражданскую войну. Ситуация в Венгрии в тот момент сильно отличалась от того, что было осенью 1956 года в Польше, где удалось преодолеть кризис политическими средствами. Кадар напомнил о том, что жесткие методы, применявшиеся его правительством в условиях консолидации, не всегда находили в то время понимание польских товарищей, из Варшавы подчас звучали упреки в возвращении Венгрии к сталинизму, в отношениях между ПОРП и ВСРП возникала определенная напряженность. Жесткая политика была, однако, порождением конкретной ситуации: для предотвращения полного хаоса в стране можно было, по его мнению, опереться только на части Советской армии. Иная ситуация – в современной Польше, где есть все возможности разрешения кризиса собственными силами (польские коммунисты, как неоднократно замечал Кадар, сейчас сильнее, чем думает кое-кто в Польше, так и в других странах). Гарантом успеха венгерский лидер считал обеспечение единства партии на основе четко сформулированной платформы, ведь члены ПОРП должны ясно понимать, за какие цели они борются, а ее руководство должно реально осознавать, сколько человек за ним идет, какие силы имеются в наличии. Программа эта, подчеркнул Кадар, может концентрироваться на решении лишь самых минимальных задач, наиболее насущных (прежде всего – экономических) проблем, но она должна быть приемлема не только для рядовых членов партии, но и для основной массы населения, заинтересованной в стабильности и сохранении жизненного уровня, а значит, в прекращении забастовок – речь идет и о людях католической ориентации, и даже о конструктивно настроенных священниках. Вопрос о единстве в партии от ЦК до низовых организаций венгерский лидер считал ключевым, поскольку без этого ПОРП не сумеет сохранить своих ведущих позиций в обществе, утратит власть, что повлечет за собой крах всего существующего конституционного порядка. Большое внимание Кадар уделял также контролю над средствами массовой информации: оппозиция не должна перехватить у правящей партии инициативу там, где дело касается борьбы за умы людей.