Николай Платошкин - История Мексиканской революции. Выбор пути. 1917–1928 гг. Том 2

В январе 1923 года консервативно настроенный генерал Фигероа, командующий войсками штата Герреро и бывший сторонник Феликса Диаса, сообщал Обрегону, что на съезде крестьян штата главной темой было противодействие угрозам со стороны помещиков. На съезде крестьян убеждали приобретать винтовки и хранить их как «собственную жену», ибо только с помощью оружия можно противодействовать произволу богатых. Фигероа резюмировал, что такой настрой крестьян означает «серьезную угрозу спокойствию и порядку в штате, так как тем самым создается зародыш анархии, который может привести к ситуации хуже, чем в России». [280]

Делегации крестьян, просивших землю, Фигероа заявил, что они могут ее купить, если захотят. А если лидер аграристов Сото-и-Гама посмеет сам прибыть в его штат для распределения земли, то ему не поздоровится.

Бригадный генерал Наварро Ангуло сообщал в своем отчете о положении дел в регионе Тустлас штата Веракрус: «Все помещики вооружены… Крестьян же на основании недавнего распоряжения разоружили. Однако помещики сохранили оружие с согласия местного командующего войсками. Между гражданскими и военными властями возникла глубокая пропасть, и в конфликтах между гражданскими властями и помещиками армейское командование решительно поддерживает последних».

Аграрная политика Обрегона была в целом прагматичной и осторожной. Быстрыми темпами распределение земли шло только в 1920 и 1921 годах, когда режим сонорцев еще не укрепился и рассчитывал на массовую поддержку населения. За это время путем реституции (возврата деревням несправедливо отнятых у них ранее помещиками земель) было распределено 142 тысячи гектаров, а еще 435 тысяч передано в виде наделов 229 деревням с населением примерно 250 тысяч человек. [281]В 1922 году, когда Обрегон уже не нуждался в прямой поддержке, было удовлетворено 92 прошения о выделении земли, в 1923 году – 77. Всего за время правления Обрегона между крестьянами распределили 311 тысяч гектаров на постоянной основе и 751 тысячу – на временной. Из 650 решений о предоставлении постоянного права на землю, принятых администрацией Обрегона, 229 приходится на первый год его пребывания у власти.

Как и в случае с трудовым законодательством, помещики активно боролись против аграрной реформы с помощью судебных исков, приостанавливающих изъятие у них земель для наделения ими крестьян. Только в небольшом штате Мехико помещики потребовали принятия 115 судебных решений, приостанавливающих наделение крестьян землей. Местные суды, как правило, поддерживали помещиков, которых считали людьми своего круга. В 1922 году даже судья Верховного суда Мексики Густаво Висенсио призвал Обрегона прекратить выделение земель на временной основе, что было грубейшим нарушением принципа беспристрастности со стороны высшей судебной власти.

Распространена была и другая юридическая уловка, которую использовали помещики. За деньги они уговаривали своих батраков создать фиктивную общину, которой «добровольно» передавалась земля. Как только страсти утихали, «община» снова распускалась. Асиенды часто фиктивно разделялись между родственниками, что тоже делало их экспроприацию невозможной.

Наконец, помещики вели активную пропаганду против аграрной реформы через проплаченные ими газеты. Так, например, торгово-промышленная палата штата Нуэво-Леон (центр производства важной экспортной культуры – хлопка) заявила, что Национальная аграрная комиссия «убивает сельское хозяйство». От Обрегона требовали признания полной неприкосновенности частной собственности.

Аграрная политика Обрегона была очень похожа на линию, которую проводил в России Столыпин, и закончилась она таким же провалом. Себя Обрегон считал сторонником создания крепких индивидуальных фермерских хозяйств по американскому образцу. При этом должны были сохраниться и «передовые» латифундии. Было непонятно только, откуда возьмется земля у будущих фермеров, если не трогать помещиков (в США латифундистов никогда не было). Столыпин решал этот вопрос за счет переселения крестьян в Сибирь, откуда большая часть переселенцев вскоре вернулась обратно, а многие умерли по дороге. Обрегон планировал наделять всех желающих мексиканцев, достигших 18-летнего возраста, участками необрабатываемой земли. 2 августа 1923 года был принят закон, по которому любой совершеннолетний гражданин мог занять пустующий участок земли (до 25 гектаров орошаемых земель, до 100 гектаров земель с нормальными сезонными осадками и до 500 гектаров «сухих» земель). Если он обрабатывал участок в течение двух лет и никто не предъявлял на него претензий, этот человек наделялся постоянным правом собственности. Закон был явно принят по образцу США, где президент Линкольн после окончания Гражданской войны наделял землей всех желающих ветеранов, которые занимали землю самозахватом («сквоттеры»). Беда была, правда, в том, что свободных орошаемых земель в Мексике давно уже не осталось – они принадлежали помещикам. Поэтому закон 1923 года особых последствий не имел.

В апреле 1922 года был принят Аграрный регламент, в котором описывался порядок проведения аграрной реформы. В регламенте фиксировался порядок выделения общинам земель, на которые они ранее не имели прав (то есть порядок наделения, а не реституции). Каждый житель мог получить 3-5 гектаров орошаемой земли, 4-6 гектаров земли с нормальными осадками и 6-8 гектаров «сухой» земли. Если земля находилась в радиусе не более 8 километров от города, железной дороги или другой общины, действовали минимальные нормы. Естественно, общинник не мог прокормить свою семью на 3-5 гектарах. Именно поэтому и были установлены такие нормы – они фактически вынуждали крестьянина искать побочные источники дохода или вовсе мигрировать в город. Таким образом, проблема малоземелья исчезала как бы сама собой.

Одновременно Аграрный регламент успокаивал помещиков. Он запрещал изъятие земли площадью менее 150 га для орошаемых земель, 250 га – для земель с нормальными осадками и 500 га – для «сухих» земель. Кроме того, изъятию не подлежали земли любой площади, если они имели характер «работающих агропромышленных единиц». Например, нельзя было экспроприировать плантацию сахарного тростника, если она имела завод по производству сахара, и Обрегон прямо говорил об этом в отношении штата Морелос и хлопководческих хозяйств северо-востока.

Обрегон неоднократно и публично заявлял, что передовые асиенды не должны подвергаться разделу. На встрече с помещиками президент говорил, что «подавляющее большинство бедных не склонно к бережливости, они еще могут собрать урожай, но не в состоянии сделать запасы для следующей посевной». Хотя на самом деле малоземелье просто обрекало крестьян на то, чтобы съедать весь собранный урожай, иначе их семьям грозила голодная смерть.