Николай Платошкин - История Мексиканской революции. Выбор пути. 1917–1928 гг. Том 2

Пестковский в 1925 году сообщал в Москву, что «возвращение «эхидос» начало осуществляться в более широких размерах лишь при Обрегоне». [285]По данным министра земледелия Леона, к тому времени была возвращена одна шестая всех «эхидос», и еще столько же находились в процессе реституции.

Национальная аграрная комиссия в циркуляре, изданном в октябре 1922 года, ставила целью преобразование «эхидос» в кооперативы. Заметим, в циркуляре ясно прослеживается влияние Советской России – кооперативы признаются более прогрессивной формой собственности, чем частная. Однако без помощи государства (кредитами, семенами, техникой) эта цель оставалась долгое время лишь благим пожеланием.

С точки зрения эффективности сельскохозяйственного производства созданные в 20-е годы «эхидос», казалось, подтверждали тезис Обрегона об отсталости общинной формы землепользования. Но эта неэффективность объяснялась только одним – недостаточностью и плохим качеством выделяемой земли. В среднем на каждого общинника (эхидатария) приходилось 10 га, но лишь 3 из них были пахотными землями. В центральной (то есть индейской) Мексике, где проживали 60 % общинников, наделы были еще меньше (3-6 га общей площади, 1-2 га пашни). [286]К тому же большинство «эхидос», получив право на землю, не получили права пользоваться водными ресурсами, что в условиях в целом засушливой Мексики делало сельское хозяйство практически невозможным. [287]

При отсутствии государственной поддержки аграрная техника «эхидос» была крайне отсталой и фактически не изменилась с момента прихода испанцев в XVI веке. Плуги были в основном деревянными, а волы, используемые как тягловая сила, имелись не во всех хозяйствах. Часто крестьянин ждал, когда освободится вол соседа, поэтому сельскохозяйственные работы проводились без всякой оглядки на погоду. В 1930 году «эхидос» производили 10,7 % всей сельскохозяйственной продукции, но имели только 1,8 % тракторов и 2,6 % молотилок. Из удобрений использовался лишь навоз. Система аграрного кредитования появилась только в 1926 году, но 96 % «эхидос» и в начале 30-х годов не имели права пользоваться этими кредитами.

Бесспорно, положение «эхидос» было следствием целенаправленной политики государства, ускорявшего такими методами отмирание «отсталых» общин. Так как большинство общинников ввиду мизерных наделов были вынуждены работать на стороне, они принимали мало участия в повседневной жизни «эхидос». Это трактовалось властями как «пассивность».

Средний доход общинника в 1930 году оценивался в 44 сентаво в день, что было даже в два раз меньше, чем у батрака на асиенде. [288]Как и их предки 500 лет тому назад, эхидатарии питались кукурузными лепешками, бобами и перцем-чили. Нечего и говорить, что такая однообразная, лишенная животного белка диета неблагоприятно отражалась на умственных способностях детей. И это давало повод белым мексиканцам рассуждать о неполноценности индейской расы. Безысходность и неверие в возможность своими силами выбраться из нищеты вела к массовому алкоголизму, что «просвещенные» слои, опять же, объясняли биологическими особенностями организма индейцев. В общинах почти повсеместно не было источников нормальной пресной воды и канализации, что вело к высокой младенческой смертности.

Теоретически согласно циркуляру Национальной аграрной комиссии от 1922 года эхидатарии должны были обрабатывать надел общины совместно. Однако на практике общинный фонд делился на индивидуальные наделы. «Управляющие комитеты» имели довольно широкие права по перераспределению наделов. Неудивительно, что во многих общинах процветала коррупция, а органы власти были завалены жалобами против фальсификации выборов «управляющих комитетов». В некоторых общинах сложились неформальные группы вождей (касиков), которые, используя тесные связи с властями, фактически узурпировали свои руководящие функции, придавая им постоянный характер. Те, кто поддерживал «вождей», получал, как правило, лучшие земли. «Вожди» фактически превратились в тех самых «крепких фермеров», которых так желал видеть в Мексике Обрегон. Но «крепкими» они были за общественный счет.

Самыми активными штатами Мексики по части выделения земель крестьянам в период президентства Обрегона были следующие (количество удовлетворенных петиций по предоставлению временного права пользования землей):

Юкатан 139

Пуэбла 138

Герреро 107

Веракрус 129

Морелос 108

Сан-Луис-Потоси 108 [289]

В Герреро и Пуэбле, граничащих с Морелосом, наблюдалось сильное влияние сапатистов. В Юкатане и Веракрусе были прогрессивные губернаторы, а в Сан-Луис-Потоси все время президентства Каррансы имелось сильное вооруженное оппозиционное движение во главе с братьями Седильо. Таким образом, география аграрной реформы времен Обрегона ясно показывает – только усилия местных властей и крестьянских организаций могли привести к перераспределению земли. Инициативы центрального правительства не просматривается вовсе.

В Мичоакане (при губернаторе Паскуале Ортисе Рубио, будущем президенте Мексики) и Халиско (при Базилио Вадильо, впоследствии первом после Мексики в Москве) земля распределялась не очень активно. Уже в 1926 году именно эти штаты стали очагом мощного антиправительственного вооруженного восстания.

На 1923 год примерно 10 тысяч мексиканских помещиков все еще владели 92,6 млн га земли, то есть 58,2 % всех пашень, пастбищ и прочих земель сельскохозяйственного назначения. [290]

Если в аграрной сфере достижения правительства Обрегона были весьма скромными (и вынужденными ввиду активности крестьянских организаций), то в крайне важной для Мексики сфере народного образования дела обстояли лучшим образом, прежде всего из-за интеллектуального азарта одного человека – Хосе Васконселоса.

Большое внимание школьному образованию стало уделяться еще в последние годы правления диктатора Диаса, который тоже слыл прогрессистом. По его мнению, именно образование, а не перераспределение собственности, должно было сделать мексиканское общество более справедливым. К тому же четыре миллиона мексиканских граждан были индейцами, большинство которых плохо владели государственным испанским языком. Либеральная Конституция 1857 года с оглядкой на США запрещала федеральному правительству вмешиваться в школьное образование, объявленное прерогативой местных органов власти. Это привело к тому, что в деревнях школ было очень мало, так как деревенских бюджетов на образование не хватало. Учителя получали нищенские зарплаты, и в деревнях работали только энтузиасты.

Узурпатор Уэрта (на три четверти индеец, выходец из деревни) придавал образованию большое значение и повысил заработную плату учителям на 25 %. Однако, придя к власти, Карранса отменил это решение как принятое неконституционным правительством. Во время конституционного Конвента в Керетаро вокруг образования (статья 3 Конституции) шли жаркие споры, в которых участвовал сам Каррранса, чтобы подчеркнуть внимание, уделяемое главой государства народному образованию. В конце концов, школьное образование объявили бесплатным, но не обязательным и по-прежнему оставили в ведении местных властей. Министерство народного просвещения в Мехико фактически отвечало только за университеты. Церкви разрешили иметь частные школы вторичной, то есть постшкольной системы образования, хотя многие делегаты Конвента, в частности, уже упоминавшийся будущий губернатор Мичоакана Мухика, вообще хотели изгнать клерикалов из этой сферы.