Николай Платошкин - История Мексиканской революции. Выбор пути. 1917–1928 гг. Том 2

В марте 1922 года, после своего возвращения из Мексики, Ламонт выступил с речью перед американскими бизнесменами. Он говорил, что перед поездкой британская разведка предупреждала его: правительством Мексики руководят агенты Третьего интернационала (Коминтерна). Однако ничего подобного в Мехико Ламонт, по его словам, не обнаружил. Члены правительства Обрегона «несколько радикальны», но не большевики или анархисты. [298]Необходимо отметить, что Ламонт действовал в Мексике с предварительного одобрения госсекретаря Хьюза. Банкир «мягко» (по сравнению с нефтяным лобби) относился к Мексике не потому, что уважал ее народ. Когда один из коллег предложил ему ужесточить политику по отношению к мексиканцам, Ламонт ответил, что нечего многословно болтать на тему «размахивания большой дубинкой или удара им ногой под дых. Не существует большой дубинки, которой мы могли бы размахивать, как нет у нас и ботинка, которым мы могли бы достать до их отдаленного и довольно прочного желудка». [299]

Позицию Ламонта разделял крупнейший медийный магнат США Херст, владевший в Мексике обширными латифундиями. Еще во времена Каррансы газеты Херста призывали к интервенции против Мексики. Теперь же они радикально сменили тон. Херст считал Обрегона «человеком разносторонних способностей, успешным бизнесменом, владельцем крупного состояния, талантливым военным». Похвала объяснялась тем, что северные штаты, являвшиеся опорой нового мексиканского режима, традиционно были поставщиками скота и других сельскохозяйственных, а также минеральных продуктов в США (на чем и зарабатывал «мексиканский бизнесмен» Херст). Обрегон же эту торговлю поощрял и сам в ней участвовал.

В 1921 году Международный комитет банкиров оценивал мексиканский внешний долг в 508,8 миллиона долларов. В него не включили заем узурпатора Уэрты, которого не признавали, к слову сказать, и сами США, тем более что диктатора ссужали в основном европейцы. Однако, с другой стороны, в сумму долга включили обязательства перед внешними кредиторами мексиканских государственных железных дорог (243,7 миллиона долларов) и проценты, накопившиеся с 1914 года (207 миллионов).

Правительство Обрегона признало эту сумму, и в июне 1922 году де ла Уэрта подписал с Ламонтом соглашение об урегулировании долговой проблемы. [300]По этому соглашению совокупный мексиканский долг признавался в следующем виде (в долларах США, данные отдельных позиций округлены).

Заем 1899 года (под 5 %) – 97,2 млн долларов.

Внешний долг на 1910 год (4 %) – 101,9 млн.

Облигации казначейства Мексики 1913 года (6 %) – 58,5 млн.

Кредит Мехико (5 %) – 13,5 млн.

Долг в золоте 1914 года (4 %) – 74,3 млн.

Облигации Сберегательного банка (Caja de Prestamos) (4.5 %) – 50 млн.

Консолидированный внутренний долг (3 %) – 41, 8 млн.

Амортизированный внешний долг (5 %) – 94,3 млн.

Облигации Национальных железных дорог – 101,5 млн.

Облигации железной дороги Веракрус – Тихий океан – 14 млн.

Облигации железной дороги Теуантепек (5 %) – 18,7 млн.

Облигации железной дороги Теуантепек (4.5 %) – 3,7 млн.

Итого: 669 467 826 долларов.

Долг Национальных железных дорог – 368 млн.

Признанный правительством Мексики долг, всего – 1 037 116 145 долларов.

Проценты по долгу – 414 621 44 2 долларов.

Всего (долг плюс проценты) – 1 451 737 587 долларов.

Согласно этому документу мексиканское правительство погашало долг равными траншами до 1968 года, причем первые пять лет обслуживание долга не проводилось. Тем не менее ежегодная сумма погашения долга была все же значительной – 50 миллионов песо (доходы от нефти в 1921 году составляли 80 миллионов песо, но уже в 1922 году сократились до 60 миллионов и продолжали падать). В сентябре 1922 года соглашение де ла Уэрты-Ламонта было ратифицировано мексиканским Конгрессом. Однако надежды Обрегона на то, что американцы предоставят кредит для организации центрального банка, не оправдались. Банкиры ссылались на отсутствие дипломатического признания администрации Обрегона со стороны США.

Пришлось все же решать основную проблему – применение Конституции 1917 года к американским нефтяным компаниям. Изменить Конституцию под давлением США Обрегон не мог по политическим соображениям – это могло привести к новой гражданской войне в стране. Положение обострилось еще больше, когда в 1921 году мексиканское правительство ввело налог на экспорт нефти (расходы администрации Обрегона на армию и образование сильно выросли). Американские нефтяные компании ответили на это сворачиванием добычи, что поставило мексиканское правительство в затруднительное финансовое положение. Обрегону приходилось маневрировать, что было непросто ввиду активного дипломатического прессинга со стороны северного соседа.

27 мая 1921 года временный поверенный Саммерли вручил мексиканскому правительству проект договора о дружбе и торговле. [301]В нем фиксировалось неприменение положений Конституции 1917 года к тем нефтяным концессиям, которые были приобретены до 1917 года. Кроме того, американцы вообще хотели возврата к правовому режиму эпохи диктатора Диаса, когда недра предоставлялись фактически в собственность иностранным инвесторам (новая Конституция провозглашала недра собственностью нации). Содержались в договоре и требования ультимативного характера о возмещении убытков, понесенных американскими гражданами и компаниями за годы революции. Обрегон публично отверг проект договора как несовместимый с суверенитетом Мексики, заявив, что Конституция страны не может изменяться по требованию иностранцев.

На самом деле Обрегон вел двойную игру. 25 января 1922 года специальный представитель Мексики в Вашингтоне Хуан Очоа Рамос сообщил, что Обрегон через Альберто Пани (который тогда был министром иностранных дел, а вскоре сменил де ла Уэрту на посту министра финансов) дал указание подписать предложенный США вариант договора без изменений в обмен на дипломатическое признание и подписание двух конвенций об урегулировании взаимных имущественных претензий. [302]Однако публично, с оглядкой на общественное мнение своей страны, Обрегон был вынужден защищать мексиканский суверенитет.

Такая позиция мексиканских властей только усиливала экономическую войну нефтяных компаний против правительства Обрегона. Если в 1921 году было добыто 30,7 миллиона кубических метров нефти, то в 1923-м – только 23,8 миллиона. 4 февраля 1922 года госсекретарь Хьюз уполномочил поверенного в делах США в Мехико Саммерли сообщить Обрегону: «Департамент не будет рассматривать предложений Пани, пока права американских граждан, приобретенные до вступления в силу Конституции 1917 года, не будут адекватно гарантированы». [303]

Для спасения своей «националистической» репутации и достижения компромисса с США правительство Обрегона решило использовать мнение «независимого» мексиканского Верховного суда. Дело в том, что многие нефтяные компании подавали иски в мексиканские суды с требованием запретить применение Конституции 1917 года как затрагивающей право частной собственности. В 1921 году иск «Тексас Ойл Компани» (Техас, как мы помним, был самым дружественно настроенным к Обрегону штатом США) добрался до Верховного суда. Принятое Верховным судом в сентябре 1921 года с одобрения правительства решение гласило, что нельзя применять Конституцию не только к тем нефтепромыслам, которые разрабатывались до мая 1917 года, но и к тем, где наличествовали какие-либо приготовления к началу добычи.