Александр Зимин - Формирование боярской аристократии в России во второй половине XV — первой трети XVI в.

В Типографской летописи и разрядных книгах помещены две «памяти» местнического характера. [1511] ПСРЛ. Т. 24. С. 232; РК. С. 17; ср. также: Веселовский. С. 22. Одна — «Память Генадья Бутурлина да Михаила Борисовича: князь Юрьи Патрекеевич приехал, а заехал бояр Констянтина Шею» и др. Эта «Память» повторяет список бояр первой духовной Василия Дмитриевича 1406 г. и не имеет иных источников. [1512] Веселовский. С. 23. В Типографской летописи после памятей идут списки бояр. Составлена она в 30—50-х годах XV в. Другая — память Петра Константиновича. В ней рассказывается, что жена кн. Юрия Патрикеевича «сидела выше» жены тысяцкого Василия Михайловича (Морозова), под которою сидела жена Ивана Морозова, и т. д. [1513] РК. С. 17. Этот документ связан с именем П. К. Добрынского, т. е. относится к 30—40-м годам XV в. В поздних списках родословных книг встречается очень испорченное челобитье Геннадия Бутурлина Федору Давыдовичу (нач.: «Господину Федору Давыдовичю Генадей, господине, Бутурлин челом бьет на великом жалованьи, что, господине, жалуешь, печалуешься о своем брате о молодшем, о Ондрее Бутурлине»). [1514] ЦГАДА. Ф. 196 (Собр. Мазурина). № 240. Л. 115; ср.: ЛОИИ. Собр. Археографической комиссии. № 249. Л. 198 об.; ГБЛ. Румянц. № 252. Л. 386—386 об. Опубликовано: Коркунов М. Памятники XV в. СПб., 1857. С. 18—19; Веселовский. С. 23—24. В челобитье есть ссылка на память Геннадия Бутурлина и Петра Константиновича («То память Петрова Константиновича да и наша»). Содержание челобитной сводится к установлению местнических отношений между Бутурлиными, Колычевыми, Заболоцкими, Морозовыми и Сабуровыми. Геннадий — инок Троице-Сергиева монастыря. Типографская летопись также связана с Троицким монастырем. [1515] Род. кн. Ч. 1. С. 338; Насонов А. Н. Материалы и исследования по истории русского летописания // Проблемы источниковедения. М., 1958. Сб. VI. С. 249—252. Возможно, первая память Геннадия связана с его деятельностью, но о втором документе ничего определенного сказать нельзя.

В упоминавшейся уже правой местнической грамоте 70-х годов XV в. есть ссылка Василия Федоровича Сабурова на Геннадия Бутурлина: «отец мой, господине, Федор Сабуров (т. е. Сабур. — А. 3.) сидел выше Григорьева отца (Заболоцкого. — А. 3.) Василья за многое бояр, а ведома, господине, бояром старым — Генадью Бутурлину да Михаилу Борисовичю Плещееву». [1516] Р. С. 85—86. Эта ссылка странным образом повторяет имена авторов памяти, составленной по духовной Василия I. Геннадий был дядей Михаила Федоровича Сабурова. [1517] АСЭИ. Т. III. № 230.

Четвертый документ местнического типа — «Места боярские при великом князе». Нач.: «Приехал к великому князю князь Юрьи Патрикиевич, Наримантов внук, а князю Ивану Булгаку да князю Данилу Щеняти дед. И в ту пору бояре у великого князя сидели: Борис Данилович (Плещеев. — А. 3.). А под Борисом сидел Никита Иванович Воронцов» и т. д. [1518] ЛОИИ. Собр. Лихачева. № 495. Л. 115-а; ЦГАДА. Ф. 135 (Государственное Древлехранилище). № 184. Л. 253; ср.: ЛОИИ. Собр. Археографической комиссии. № 249. Л. 198. Издано: Коркунов М. Указ. соч. С. 20 (начала до слов «сидели» — нет); Веселовский. С. 24 (по рукописи ЦГАДА. Собр. Мазурина. № 240. Л. 35). Судя по упоминанию последних двух лиц, «Места» составлены не ранее конца XV в. К этому тексту примыкает «Память»: «которой боярин которого был больше и выше сидел. Федор Сабур больше был Никиты Ивановича Воронцова» и т. д. [1519] Веселовский. С. 25. В тексте мы находим еще одного Сабурова (Данилу Ивановича).

Наконец, последний документ также связан с именем Федора Сабурова («Память Федора Ивановича. Сабура [1520] Описка. Надо: Сабур. Федор сидел выше Никиты Воронцова»). [1521] Коркунов М. Указ. соч. С. 21; Веселовский. С. 25 (тоже по рукописи из Собр. Мазурина. № 240).

Изучать все эти документы можно только в тесной связи с судьбой родословных и разрядных книг, в которых они помещаются. Пока это не сделано, наблюдения Веселовского могут считаться только предварительными. Все приведенные «памяти» являются записями местнических отношений по воспоминаниям, если не плодом генеалогических размышлений. Кроме первой из них, не видно, чтобы они опирались на какие-либо письменные документы. Примечательно, что споры идут между старомосковскими боярами. Княжата в них (за исключением Юрия Патрикеева, который считается выше их всех) совершенно не участвуют. Этого для нас пока достаточно.

Следы существования местничества в других княжествах (кроме Московского) крайне незначительны. Одно из местнических дел XVI в. (1581/82 г.) упоминает «правую грамоту. . . на Ивана Ивановича Измайлова, дана Федору Григорьевичю Вердеревскому». [1522] Лихачев. С. 97—98. Рязанские бояре И. И. Измайлов и Ф. Г. Вердеревский упоминаются в документах конца XV в. [1523] АСЭИ. Т. 3 № 348 (1491/92 г.), 349 (1497/98 г.), 350 (1499/1500 г.), 358 (1486/87 г.); ср. № 342, 357, 366.

От времени Василия III сведений о местничестве сохранилось также очень немного. В разрядных книгах есть запись о том, что в 1506/07 г. первым воеводой передового полка был С. И. Воронцов, а сторожевого — Ю. К. Сабуров. В связи с этим в пространной редакции разрядных книг под тем же годом сообщается, что «Юрьи бил челом государю на боярина на Семена Воронцова, что Семен кабы ево почеснея, и государь Юрья Сабурова пожаловал, учинил их с Семеном месникоми по счету». [1524] РК. С. 37; Р. С. 97. Это сведение по своему типу очень напоминает поздние записи о местничестве. Во всяком случае, оно относится к старомосковскому боярству.

В рукописи конца XVII в. (в родословных делах) сохранилась «невместная» грамота, данная якобы в 1509 г. окольничему Матвею Яковлевичу Бестужеву на Андрея Петровича Нагого. [1525] Акты Юшкова. № 76. Никакого окольничего Бестужева в это время не существовало. Грамота входит в круг бестужевских подделок. [1526] Подробнее см.: Зимин А. А. К изучению фальсификации актовых материалов в Русском государстве XVI—XVII вв. // Тр. МГИАИ. М., 1963. Т. 17. С. 408—409.

В местническом деле окольничих М. М. и М. Г. Салтыковых с И. В. Сицким (конец XVI в.) упоминается о том, что, когда в конце 1512 г. Василий III пошел к Смоленску, в дворовых воеводах у него были дворецкий В. А. Челяднин и оружничий А. Салтыков. «И он, Андрей Салтыков, — говорится в этом деле, — бил челом государю в отечестве на большова Васильина брата на Ивана Андреевича Челяднина». Василий III якобы учинил А. Салтыкова и В. А. Челяднина «месниками». Однако проверка, проведенная в приказном ведомстве, подтвердила только существование осеннего разряда 1512 г. [1527] Русский исторический сборник. М., 1842. Т. 5. С. 214, 215, 217, 224, 257, 258, 260, 261, 265, 266, 285, 286; РК. С. 49. Записей о местническом деле не было обнаружено. Вероятнее всего, его и вовсе не существовало. А. Салтыков не мог быть могущественному В. А. Челяднину никаким «месником».