Александр Зимин - Формирование боярской аристократии в России во второй половине XV — первой трети XVI в.

Одним из средств упрочения влияния великих князей на феодальную аристократию было вступление в отношения родства или свойства с ее наиболее видными представителями. Уже в XIV в. родственниками великих князей стали ростовские князья и Протасьевичи (свояком великого князя был сын тысяцкого Василия Васильевича Микула). Князь Юрий Патрикеевич был женат на дочери Василия I. В 1506 г. за казанского царевича Кудайкула (Петра) была выдана замуж одна из дочерей Ивана III, мужем другой стал еще в 1500 г. кн. В. Д. Холмский. Василий III первым браком был женат на дочери Ю. К. Сабурова, а ее сестру в 1506 г. выдали замуж за кн. В. С. Стародубского. Вторично Василий III женился в 1526 г. на дочери В. Л. Глинского, а свояченицу великого князя Марию в 1527 г. выдали замуж за кн. И. Д. Пенкова. Прошло несколько лет, и супругой кн. Ф. М. Мстиславского в 1530 г. стала одна из дочерей царевича Петра, а в 1538 г. ее сестру выдали замуж за престарелого кн. В. В. Шуйского. Позднее кн. И. Д. Бельский женился на внучке того же царевича.

Практически почти все крупнейшие княжеские фамилии Русского государства (разве что кроме Оболенских, тесно связанных с уделами) оказались в родственных связях с великокняжеским семейством.

Было и еще одно средство добиться покорности потомков когда-то независимых княжат — государева опала во всех ее проявлениях, начиная от простой немилости (удаление от двора, неназначение на придворные и военно-административные должности) и кончая заточением или даже казнью (что случалось редко).

Так, в 1463 г. «очи выняли» выдающемуся полководцу боярину Федору Басенку. В 1478 г. опала постигла боярина князя И. В. Стригу Оболенского. В начале 80-х годов были распущены дворы И. Б. и В. Б. Тучко Морозовых и других бояр. В 1485 г. оба брата Морозовых были «поиманы». В 1497 г. состоялась казнь В. Е. Гусева и других сторонников княжича Василия. Через два года казнили влиятельнейшего боярина кн. С. И. Ряполовского, а князей И. Ю. и В. И. Патрикеевых постригли в монахи. В 1508 г. был «поиман» свояк великого князя кн. В. Д. Холмский, а в 1514 г. — кн. М. Л. Глинский (вторично угодил в заточение он уже в 1534 г.). В 1525 г. казнен И. Н. Берсень Беклемишев. Затем опала постигла М. А. Плещеева и ряд других видных деятелей, прощенных только в 1530 г. В начале 30-х годов в заточение брошены кн. И. М. и А. М. Шуйские, а в 1538 г. — временщик кн. И. Ф. Телепнев-Оболенский.

Великокняжеская власть придавала большое значение крестоцеловальным записям «в верности престолу», которые должны были давать внушавшие опасения те или иные представители влиятельной части феодальной знати. Так, в 1474 г. подобную запись дал кн. Д. Д. Холмский, в 1522 г. — кн. В. В. Шуйский, в 1524 г. — князья И. Ф. и Д. Ф. Бельские, в 1527 г. — кн. М. Л. Глинский, в 1528 г. — князья И. М. и А. М. Шуйские, в 1530 г. — М. А. Плещеев.

Боярская дума во второй половине XV—первой трети XVI в. наряду с великокняжеской властью являлась высшим государственным органом, осуществлявшим законодательные, судебные и военно-административные функции. Уже в заголовке основного законодательного кодекса того времени — Судебника 1497 г. говорилось, что его «уложил князь великий. . . с детми своими и с бояры о суде, как судити бояром и околничим» [1551] Судебники XV—XVI вв. М.; Л., 1952. С. 19. Итак, бояре, несомненно, участвовали в составлении первого законодательного свода единого Русского государства. Л. В. Черепнин предположил, что среди них были князья И. Ю. и В. И. Патрикеевы. [1552] Черепнин. Архивы. Ч. 2. С. 306 и след. Все решающие мероприятия проводились только после совещания великого князя с Думой. Так, в частности, было в 1523 г., когда встал вопрос о разводе Василия III с Соломонией («начаша думати со своими бояры»). [1553] ПЛ. Вып. 1. С. 103. В 1525 г. на соборе, осудившем Максима Грека, присутствовали многие бояре («многим же бояром»). [1554] Судные списки Максима Грека и Исака Собаки. М., 1971. С. 90. Боярин М. Ю. Захарьин и дьяки участвовали в соборных заседаниях по делу Вассиана Патрикеева 1531 г. [1555] Казакова Н. А. Вассиан Патрикеев и его сочинения. М.; Л., 1960. С. 285. Так было и во время предсмертной болезни великого князя 1533 г., когда решался вопрос о составе правительства при малолетнем Иване Васильевиче («нача князь великы думати с бояры. . . нача же князь велики думати с теми же бояры»). [1556] ПСРЛ. Т. 4, ч. 1, вып. 3. С. 556—557; Т. 13. С. 412.

Велико было значение бояр в судебной практике Русского государства. Бояре были судьями «низшей инстанции». Они же входили в состав судей высшей инстанции, выносивших окончательное решение по спорному делу. Участвовали они и в решении военных дел. Так, в 1522 г. Василий III отправился в поход в Коломну, приговорив «с своею братьею и з бояры». [1557] РК. С. 68; Р. С. 182.

Для изучаемого периода не известно ни одного заседания Думы, на котором бы присутствовали бояре в полном составе.

Для понимания практической деятельности и самого типа заседаний Боярской думы очень важен единственный сохранившийся «боярский приговор» 1520 г. Он был принят по одному из второстепенных дел (о краже ржи у какого-то корельского попа), но почему-то сохранился в Государственном архиве. Его вынесли «бояре», среди которых названы: кн. В. В. Шуйский, кн. М. Д. Щенятев, кн. Б. И. Горбатый, С. И. Воронцов, И. Г. Морозов, А. В. Сабуров, И. В. Хабар, М. Ю. Захарьин, И. И. Третьяков, а также дьяки. [1558] Лихачев. С. 176—178.

Боярами в это время были шесть человек — четверо названы в начале списка, а также кн. А. В. Ростовский, находившийся в 1520 г. на наместничестве в Новгороде, и старейший боярин Г. Ф. Давыдов, которому обычно в те годы докладывались подобные дела. Следующие трое «бояр» (Морозов, Сабуров, Хабар) на самом деле были окольничими. В 1520 г. известно семь окольничих. Отсутствующие в Приговоре Петр и Василий Яковлевичи занимались в то же время разбором аналогичных дел. Не упомянуты в Приговоре И. А. Жулебин и М. В. Тучков. Зато «боярином» назван М. Ю. Захарьин, на самом деле тверской дворецкий (очевидно, «с боярским судом»): в 1520 г. «большого дворецкого» как будто не было и М. Ю. Захарьин (наряду с другими лицами) мог исполнять его обязанности. Наконец, в «бояре» попал И. И. Третьяков, который в 1520 г., возможно, был печатником.

Итак, на заседаниях Боярской думы присутствовали не все бояре и «боярами» (участниками заседания) назывались не только бояре, но также окольничие, члены дворцовой администрации.

Обычно все дела решали так называемые боярские комиссии, которые возглавлялись только боярином (или двумя), а состояли также из лиц дворцового ведомства (дворецких, казначеев) и дьяков, а иногда и просто тех, которым на время их миссии (например, посольской) «сказывалось» боярство (хотя они им и не обладали). [1559] Так, переговоры 26 апреля 1517 г. с С. Герберштейном вели следующие «бояре»: боярин Григорий Федорович, казначей Юрий Малый, Шигона Поджогин и дьяк Меньшой Путятин (ПДС. Т. 1. Стб. 211). В 1523/24 г. розыск производили «бояре» М. Ю. Захарьин и Шигона Поджогин (Зимин А. А. Из истории центрального и местного управления в первой половине XVI в. // Ист. архив. 1960. № 3. С. 148). Поэтому за формулой «князь великий приговорил з бояры» (например, о пожаловании Абдул-Летифа в 1508 г.) [1560] Сб. РИО. Т. 95. С. 42. скрывалось не заседание Василия III со всей Думой в целом, а решение, принятое великим князем с близкими ему лицами, только в какой-то части состоявшими из бояр. Так, решение судьбы Пскова было принято в январе 1510 г. Василием III в Новгороде по приговору великого князя с боярами («приговарил з бояры»), но половина личного состава Думы в это время находилась в Москве. [1561] Масленникова. С. 189; РК. С. 44.