Николай Платошкин - История Мексиканской революции. Истоки и победа. 1810–1917 гг.Том I

Однако никто и никогда не видел генерала пьяным. Сколько бы он ни выпивал, это не мешало ему вникать во все государственные дела. В этом смысле он чем-то походил на Черчилля, который тоже не мог провести свой рабочий день без коньяка или виски. Но британского премьер-министра запойным алкоголиком не величали.

В отличие, например, от Мондрагона, Уэрту было трудно заподозрить в коррупции. Позднее, находясь в эмиграции в Испании, бывший президент жил довольно скромно. Для сравнения отметим, что коррупция в годы мексиканской революции имела широкое распространение во всех лагерях. В Соноре все знали о махинациях с конфискованным имуществом брата генерала Обрегона Хосе. Брат Вильи Иполито, позднее бежавший в США, вывез с собой баснословную по тем временам сумму – 500 тысяч долларов. Томас Урбина практиковал заключение под стражу и последующее освобождение за определенный выкуп (такая же практика была распространена и в Соноре, просто о ней помалкивали). Вилья знал, что многие его командиры фактически стали собственниками конфискованного у врагов революции имущества. Однако он предпочитал во время войны не вмешиваться в сомнительный бизнес своих соратников, видя в нем дополнительное средство, которое обеспечивало их лояльность.

Уэрта, придя к власти, отказался от официальной резиденции и продолжал жить в своем личном, отнюдь не роскошном доме. Ко всякого рода официальным церемониям (особенно к таким, которые требовали облачения в неудобный фрак) он относился как к обузе и по возможности старался их избегать. Свободное время Уэрта проводил с семьей (у него было 11 детей) в загородном доме под Мехико. Иногда там же собирались и заседания правительства. Если на официальных приемах согласно мировой моде того времени подавались изысканные французские блюда, то дома генерал предпочитал обычную мексиканскую еду (например «энчиладас»). [319]

Каких-либо обвинений в супружеской неверности против Уэрты также никто никогда не выдвигал.

Можно сделать вывод, что Уэрта представлял собой хрестоматийный тип политика, испытывающего упоение от самой власти, а не от ее внешних атрибутов. Неизмеримо важнее, чем деньги или недвижимость, для него была возможность добиться претворения в жизнь собственных замыслов. На беду, он встретил на своем пути такого же аскета – Каррансу Неудивительно, что этим людям не удалось достичь компромисса.

Социальные реформы на территории, контролируемой конституционалистами, можно было бы и не описывать по причине отсутствия таковых. Однако одно исключение из общего правила достойно большего, чем краткое упоминание.

1 декабря 1913 года, когда дисциплинированные отряды Вильи заняли столицу Чиуауа, встал вопрос об организации власти в штате. Карранса хотел видеть на посту губернатора своего ставленника Мануэля Чао, но все сознавали, что авторитетом в штате пользуется только один человек – Вилья. Ведь Чао даже не был уроженцем Чиуауа. Сам Вилья прекрасно понимал, что ему, полуграмотному поденщику и скотоводу – только в военной тюрьме при Мадеро он начал регулярно читать и осилил «Трех мушкетеров» Дюма, – негоже рядиться в губернаторы.

К тому же все еще шла война, а совмещать руководство растущей армии с гражданской административной деятельностью было бы трудно и для грамотного специалиста.

Однако на совете командиров, где мнения Каррансы не спрашивали, Вилье предложили стать военным губернатором Чиуауа, и он согласился. На протяжении последующих четырех недель Вилья провел в штате преобразования, которые еще больше укрепили его авторитет. Он начал с того, чего так и не разрешил сделать своему другу Абрахаму Гонсалесу Мадеро. Одним декретом новый губернатор штата объявил о полной и безвозмездной конфискации имущества клана Террасас-Криль. В декрете четко оговаривалось – имеется в виду не временный секвестр, а окончательная экспроприация. [320]

Конечно, положение Вильи в Чиуауа было во многом уникальным. Едва ли не все население штата – от бедняков-пеонов до помещиков – ненавидело всесильный клан, державший в своих руках экономическую и политическую власть десятилетиями. Поэтому декрет Вильи восприняли на ура почти все жители Чиуауа. В соседних Соноре или Коауиле таких доминантных кланов не имелось, а тамошние помещики (одним из которых был сам Карранса) в основном поддерживали повстанцев. Террасас же был на стороне Уэрты и ушел из столицы Чиуауа вместе с отступавшими федеральными войсками.

Вилья, однако, не стал делить поместья Террасаса между крестьянами. Как и в Соноре, он поставил их под контроль властей штата. Все доходы с асиенд использовались для оснащения «Северной дивизии». Но Вилья пообещал: после победы революции имения будут разделены между солдатами «Северной дивизии» и семьями погибших бойцов. Такие обещания привлекли в ряды вильистов много добровольцев. В отличие от Каррансы, Вилье доверяли, помня его заботу о демобилизованных революционерах в 1911-1912 годах. Для социально не обеспеченных слоев населения он был своим человеком, не понаслышке знавшим о тяжелом положении большинства соотечественников.

Будучи в постоянной зависимости от бесперебойных поставок оружия и боеприпасов из США, Вилья не трогал американскую собственность на подконтрольной ему территории. Однако всем испанцам предложили немедленно покинуть Мексику, а их имущество конфисковали. Этот шаг Вилья аргументировал активной поддержкой испанцами переворота Уэрты. Он рассказывал, что в пору своего тюремного заключения беседовал с генералом Рейесом и узнал от последнего об активном участии испанцев в заговоре по свержению Мадеро. Но были и более глубинные, идеологические мотивы. Вилья испытывал ненависть к испанцам – бывшим колонизаторам своей страны – и считал, что пришло время расплаты. В Чиуауа он нехотя разрешил остаться только испанским монахиням.

Карранса не одобрял мер против испанцев, тем более что за них вступились дипломаты США, представлявшие интересы Испании во всех мексиканских городах, где не было ее консульств. Однако и сам Карранса был ярым националистом и патриотом. Поэтому он в резкой форме отказал американским дипломатам в праве представлять интересы подданных других стран, если последние имеют на территории Мексики посольства или миссии.

Вилья старался принять меры и по немедленному облегчению сложного положения основной массы жителей штата. В ходе постоянных военных действий закрылось большинство горнорудных предприятий, рабочие которых были выброшены на улицу. Многие голодали. На рождество 1913 года Вилья распорядился выдать каждому бедняку в Чиуауа по 15 долларов. [321]Особым декретом Вилья установил предельные цены на мясо в размере 15 сентаво за килограмм (при Уэрте килограмм мяса стоил песо), хлеб – примерно 4 американских цента за каравай, молоко – 5 центов за кварту. Его солдаты не только контролировали соблюдение декрета на рынках, но и обеспечивали поставки туда мяса с поместий Террасаса. Вилья организовал также бесплатное распределение продуктов питания. Когда торговцы попытались обойти ценовые ограничения, указывая цены в серебряных («довоенных») песо и в песо Вильи, последний распорядился подвергать каждого ловкача 60-дневному заключению в тюрьму. [322]