И. Осипова - «В тени Лубянки…»

На всю Москву для личных машин иностранцев работала только одна заправочная станция — это был еще один способ следить за их перемещениями. Можно было, конечно, запастись бензином на целый месяц, если у вас есть канистры; но по прошествии месяца снова требуются подписи, печати и штампы на письмах. Бензин в СССР постоянно нормировался и в мирное время, но особенно во время войны. Государственные цены были относительно низкими, но количество топлива ограничивалось.

Несмотря на все хвастливые и кичливые пропагандистские заявления, рай бесклассового общества и пролетарского счастья пока еще не победил надувательство и обман. В применении к данной теме это означает, что при определенной денежной «смазке» и другой компенсации бензин и масло, а также шины и другие автомобильные атрибуты в любом количестве можно раздобыть на «черном» рынке. Талоны обычно выпускались на десять литров, но на черном рынке они и не требовались. И хотя я не мог рисковать, покупая бензин по цене «черного» рынка, но знал, что его продают в 40–50 раз дороже официальной стоимости, и спрос огромный. Такая подпольная торговля происходит в удаленных местах через знакомых шоферов, работающих на крупных автокомбинатах; в этих организациях подпольный бизнес процветает; жульничество стало нормой. Государство делало все возможное, чтобы справиться с ним; однако не надо забывать, что сама природа неестественной экономической структуры порождает эти злоупотребления теневой экономики. Уличенных в таких нарушениях подвергали суровым наказаниям. Спекуляция в СССР строго наказывалась, но только тогда, когда ею занимались отдельные личности. Спекуляция являлась государственной монополией, и доказательством этому служат комиссионные магазины, закрытые магазины и специальные низкие цены, варьирующиеся для различных категорий членов компартии; особенно это видно по типу отелей и разных видов транспорта.

Когда добрые русские люди нуждались в моей священнической помощи, их шестое чувство политической безопасности подсказывало им, что они не должны приходить за мной во французское посольство. Они уже достаточно рисковали, когда их видели рядом со мной в церкви. За все время моего пребывания в России только один раз меня посетила в посольской квартире одна ничего не подозревающая женщина с просьбой провести богослужение на похоронах. «Ангелы-хранители» не помешали ей войти; они никогда никому не препятствовали на виду у всех, тем более что Большая Якиманка очень оживленная улица; больше я эту женщину не видел.

Если я ездил на трамваях, один из «ангелов» садился вместе со мной в вагон, а его компаньон следовал на расстоянии на автомобиле МВД. Как и во многих современных городах, в Москве постепенно отказывались от трамваев, заменяя их менее шумным электрическим и автомобильным транспортом. Обычно пассажиры входят в общественный транспорт сзади, а выходят из передней двери. Стоимость поездки пропорциональна ее протяженности и количеству багажа, который везет пассажир. Весь маршрут движения разделен на зоны и соответственно оплачивается. Эта удобная система используется во всех странах Европы. Российские правила позволяют старикам, больным, беременным женщинам и инвалидам войны входить в транспорт через переднюю дверь, и для них отведены специальные места, которыми также могли пользоваться агенты МВД.

Кондуктор собирает плату за проезд; когда транспорт переполнен, пассажиры передают кондуктору свои копейки по цепочке, называя стоимость билета, которая при передаче повторяется несколько раз. Потом через те же самые руки билет безошибочно передается пассажиру в обратном направлении, сопровождаемый стандартной формулой: «Передайте, пожалуйста». И хотя вагон может быть набит до отказа, такая передача всегда происходит без осложнений. Те, кто может это себе позволить, покупают месячные проездные билеты на все виды транспорта. До последней девальвации рубля неквалифицированный рабочий должен был заплатить за такой проездной билет одну четвертую часть своей зарплаты в 200 рублей; сравнительно немногие русские люди могут позволить себе такую роскошь.

В Москве, как и в других больших городах, в транспортной системе бывают часы пик. Кроме этого военные заводы по всему Советскому Союзу работают 24 часа в сутки даже и после войны. В то время как западные страны начали переводить свое производство на мирные рельсы, Советы расширяют военное производство несмотря на то, что их представители с трибуны ООН горячо защищают мир. Для такого перенаселенного города, как Москва, это означает, что одни заводские смены приходят на смену другим, и таким образом огромные массы населения беспрестанно перемещаются по городу. Московский общественный транспорт переполнен уже не только в часы пик. Советские законы о рабочей дисциплине и запрете на опоздания очень строги; никто не хочет платить штрафы за опоздания.

Контролер, проверяющий правильность оплаты за проезд, может появиться в вагоне на любой остановке, и если он обнаруживает, что пассажир проехал дальше оплаченной остановки, пассажира штрафуют на месте. Если контролер обнаруживает безбилетника, его ссаживают на ближайшей остановке и ведут в милицию; правонарушитель должен предъявить паспорт, или трудовую книжку, или другие документы. Если при нем нет достаточно денег, из его зарплаты или пенсии ежемесячно высчитывается сумма штрафа. Штраф особенно велик на поездах дальнего следования, где есть еще и дополнительный риск нарваться на агентов МВД помимо железнодорожной милиции. Вся транспортная система Советского Союза контролируется специальным подразделением МВД. У любого иностранца, осмелившегося в часы пик ехать в трамвае или автобусе, останутся незабываемые воспоминания; ему будет достаточно лишь одной поездки. «Крупные шишки», директора предприятий, известные артисты и военные высокого ранга оставляют эти транспортные «удовольствия» для трудящихся масс в соответствии с лозунгом «каждому по потребностям».

Есть еще одно явление, с которым коммунистам не удалось справиться, — это мелкое воровство. Им занимаются в общественном транспорте специалисты своего дела, работающие парами, которые обычно бритвенными лезвиями разрезают одежду своих жертв. Боязнь получить телесное повреждение предостерегает от того, чтобы поднимать шум, — разве что милиционер окажется совсем рядом.

Я ездил практически по всем трамвайным маршрутам, а мой «ангел-хранитель» стоял рядом с глупым, самоуглубленным видом, которым отличаются все эти парни. Мне часто хотелось заплатить за его проезд, но я не показывал виду, что знаю о слежке. Если бы я подал малейший знак одному из них, что знаю его, то второй сообщил бы об этом куда следует. И этого было бы достаточно для обвинения в раскрытии государственной тайны.