Степан Злобин - Салават Юлаев

Салават улыбнулся.

- "Жалую вас землей, лесом, водами, травами, порохом и свинцом, жалую вас вольной волей, живите, как звери степные..." - читал Салават, и голос его креп и звенел медью...

Салават преобразился.

Из юноши в одно мгновение он стал мужем. Сознание, что именем царя он читает свои слова, возглашает свою мечту, окрыляло его. За царя, написавшего эти слова к народу, он был готов сражаться один с тысячью воинов...

И как бы звенящая медь призывала народы голосом Салавата:

- "Ваших и наших противников - заводчиков и дворян, приказчиков и начальников - убивать без пощады. Всем, кто вас и нас принимает, даем милость, и вы давайте. Покорных не убивать, а врагам нашей воля смерть!.."

- Смерть им! - подхватили кругом, и клич этот гремел теперь уже не из одних башкирских рядов. Крикнули многие из тептярей и мещеряков.

Копья и топоры, луки, кинжалы, палицы взметнулись вверх над отрядом.

Теперь капрал с солдатами вместе с Семкой подъехали к Салавату.

- По-русски переложил бы - ведь всякому лестно послушать царское слово, - сказал капрал.

- Семку спрошай! Он всякие письма знает. Царь ему много давал, отмахнулся Салават от капрала.

Но в тот же миг посрамленный раньше Давлетев вырвался из рядов и подъехал к капралу, считая, что между ним и Салаватом возникла распря.

- Ты ведь начальник, сказать, благородьям, значит! - обратился к капралу тептярский сотник.

- Начальник вот, молодой, - указал капрал на Салавата, - а я провожатый, сказать, поводырь, - пояснил он, не зная татарского слова.

- Вот, вот, блыгадыр! - подхватил Давлетев. - Зачем нас сопливый малайка зовет к царю? Ты, сказать, по-татарски, башкирски не знаешь, а он ведь к царю всех зовет. А какой такой царь? Самозванец Пугач?

- Отколе ты взял, что государь самозванец? - удивленно спросил капрал, как будто он в первый раз слышал такие слова.

- Господин канцеляр говорил, сам Богдан: царь - не царь, мол, а беглый казак. За тем на него царица и зовет воевать.

- Стар ты, сотник, - вот все и напутал! - вмешался Семка. - Царь вас звал воевать, а царицы нет. Вместо царицы сидит в Петербурге беглый казак!..

- Как так - беглый казак на место царицы? - отшатнулся Давлетев.

- Вот так и сидит на троне. Ножки свесил да взбрыкиват, а сам с бородой! - поддержал капрал Семку.

Давлетев махнул рукой и под смех окружающих с досадой отъехал к своим.

Над отрядом стоял сплошной крик - все спорили, все говорили, и не было слышно отдельных слов.

Салават поднял руку, и снова все смолкло.

- Кто за волю? Кто против заводчиков и бояр?! - крикнул Салават, и теперь толпа, слившая свой смех в сплошной гром, в один взрыв соединившая все свои чувства, грянула звучно:

- За волю!.. За степь, за воду!.. За хлеб!..

Толпа ревела, как потоки ревут, обрываясь с гор и с собой обрывая камни.

- За соль, за степи, за волю!.. Вешать заводских командиров! - кричали в толпе.

Двое башкир разодрали зеленый халат одного из них и, вздев на копье, подняли высоко над собой и громче других кричали:

- За волю!.. За воду!.. За землю!..

Салават растерялся. Если перед тем он готов был уговаривать, звать, понуждать, то теперь, оглушенный криками, счастливый, что все так легко разрешилось, он сам кричал вместе с другими, повторяя призывные слова:

- За степь, за реку, за волю!..

Голову Салавата кружил успех дела, такой нежданно-негаданно легкий конец.

Что же случилось? Откуда в царском письме появились слова его, Салавата, откуда письмо долетело к нему, как птица, порхнувшая в небо из сердца царя, как меткая стрела через горы, долины, реки?! Как так случилось, что русский начальник сам отдал в руки его, Салавата, тысячу всадников, ведь были же люди постарше!..

Славить, хвалить царя, новую судьбу своего народа, излить радость в песне - вот чего требовало все существо певца Салавата. И песня брызнула, словно прямо из сердца:

Живи, башкирский народ,

Как зверь на воле живет,

Как птица в небе поет,

Как рыба в море плывет...

Царь Пётра волю дает!..

Царь Пётра к бою зовет!..

Песня словно на крыльях несла вперед всю тысячу всадников, кони бежали резвее, ветер сильнее свистал в ушах... И только когда проехали час-полтора, когда устали от крика груди, когда разноголосый и нестройный гвалт утихомирился, тогда из выкриков и из накипевшей и вырвавшейся наконец горячей беседы всадников друг с другом можно стало различать слова:

- А что, коли царица победит, а не царь?

- Что же, казнили нас прежде, отцы терпели...

- На то и идем, чтоб царь победил!

- А примет ли царь на службу?

- Царь всех принимает!

- Нам бы сейчас на крепость...

- Эй, Салават, веди нас на крепость!

- А где пушки? Вот погоди - царь нам пушки даст!

- И пороху даст?

- А я думал, как встретимся с казаками - и убегу к казакам.

- И я!

- И я тоже!

- У казаков пушки есть. Вчера стерлитамакские говорили, что казаки много крепостей взяли!

- Под Уфой стоит царское войско...

- Оренбурх едва держится!

- В Белебее чуваши убили попа...

- Приказчиков жгут...

Оказалось, что все знают что-то о восстании, что все собирали слухи и складывали в самые глубокие тайники, а теперь переполнились тайники, и кипели новости, кипела беседа, не беседа - галдеж, гомон, гам, тысячеголосая боевая радость.

Салават выехал вперед.

- Стой! - крикнул он, - Слушайте! - И все стихло, - Царицыны солдаты ходях стройно, нападают дружно, а мы забыли порядок. Становись по десяткам! Сотники, вперед!

Когда войско выстроилось в порядке, снова все тронулись вперед, и теперь уже в голове Салавата роились не мечты только. "Теперь мы пойдем на Оренбурх мимо генерала Кара. Быть бою! - думал он и старался представить себе, каков будет этот бой. - Только бы не предал Давлетев, не изменили мещеряки, - думал он. - Как быть?" И он решил приставить к Давлетеву верных людей, чтобы следили. Он поманил к себе юношу тептяря. "Держись поблизости от своего старшины", - шепнул ему.

Салават ехал с этими мыслями легкой рысью, иногда прислушивался к цокоту копыт за своей спиной и радостно ощущал, что он начальник целой тысячи всадников, что сотни бывалых в боях бородатых воинов судьба отдала ему в подчинение.

Сколько времени прошло, Салават не знал. Справа мелькнули воды какой-то речки. Салават припустил коня к переправе, но взглянул вперед и тут же сдержал поводья. Послушные его движению, как словам, сотни всадников взмахнули нагайками и также сдержали коней.

Навстречу им показался отряд всадников в высоких бараньих шапках.

- Свои! - шепнул Салавату Семка.

- Стой, сто-ой! - скомандовал Салават.

- Сто-ой! - повторили сотники, и вся тысяча всадников остановилась.

Салават обернулся к отряду.

- Это казаки. Это войска царя Петра Пугача! - сказал он, и в голосе его дрожала тревога. Он и рад был тому, что все решалось само, что не надо было рисковать головой, что не надо было бежать от генерала Кара и трепетать перед изменой Давлетева.