Степан Злобин - Салават Юлаев

Десятки и сотни буйных отрядов родились в аулах, и отважные жягеты на борзых конях, натянув поводья, мчались, перекинув через плечи луки, колчаны, с кинжалами и саблями на поясах, с копьями у стремян.

Салават прошел вниз по Аю до самого устья. Всюду встречал он радостный прием, сотни жягетов присоединялись к нему.

Стоял декабрь. Последние быстрые речушки замерзали, окутанные инеем, как облаками. Мчались отряды во главе с десятниками и сотниками. Серебристым от инея мехом опушены были их шапки, серебристыми гривами щеголяли кони, поседели в морозной красе ресницы и черные брови на юных лицах.

- За волю!.. За степь!.. За соль!..

И за волю, за степь, за дешевую соль, за свинец, за порох, обещанные царским манифестом, подымались аулы, юрты и целые дороги.

В первый раз было это, что башкиры вместе с русскими встали за волю, и сотни атамана Ивана Басова радостными криками встречали башкир-воинов, и царский полковник Салават Юлай-углы стремя к стремени ехал с царским атаманом, так же, как он, подымавшим народные полчища.

- За волю, за хлеб, за соль, за воду!

Вместе двигались они, призывая всех в царское войско:

- "От собственной руки и языка... Тех, кто меня признает, кто навстречу мне выйдет со службой, - не трогайте... Кто не подчиняется - мой приказ: вешать их и рубить".

Попы звонили в колокола, и народ присягал государю Петру Третьему. Кто не подчинялся - вешали и рубили тех, и черные тела их качались на деревьях.

Каму сковал ледяной панцирь, и за Камой, у Сарапуля, впервые встретили пугачевцы упрямый отпор. Целый день бились. Выстрелами отражали их с высокого берега верные царице сарапульцы, засевши в остатках деревянной крепости, не раз уже противившейся бунтовщикам. Два раза высылали к ним посланца с письмом Пугачева, и в первый раз они прогнали его криком:

- Скажи своим ворам, что сарапульские кожемяки верны государыне!

Во второй раз погиб казак от пули, посланной старшиной кожевников. Тогда ринулись все на приступ на Сарапульскую гору, но новыми выстрелами отвечали упорные горожане - им нечего было вставать за волю: город их, стоявший на перекрестке торговых дорог, вел торговлю и был богатым.

Возле Сарапуля пристала к повстанцам тысяча черемис. Много лет их здесь обращали в православную веру, заставляли молиться чужим, христианским богам, и теперь поднялись они:

- За волю, за реку, за соль, за старых богов, живущих на вольной воле, в лесу, а не в церкви.

В белых сермягах своих черемисы были не видны на синевато-белом снегу в сумерках, и когда отважились на вылазку сарапульцы, они прошли мимо черемисов. Салаватовы башкиры с кинжалами в зубах и поднятыми саблями ударили на горожан, и многие из них были побиты и многие попали в плен к белохалатным черемисам.

Допросив пленных, их отправили под Уфу к графу Чернышову, как именовал себя Чика, командовавший войском, которое осаждало Уфу.

Слава Салавата летела по горам Урала, по долинам уральских рек. Слава Салавата звенела в его песнях, которые подхватывали сотни певцов и несли по сельским базарам, по деревенским избам. Песни звали народ на борьбу, и тысячи всадников скакали к Салавату. Одни из них приезжали во главе со старшинами и сотниками, другие - мелкими кучками, по десятку человек, иные просто в одиночку.

Из-под Уфы от графа Чернышова пришло письмо о том, что на выручку осажденной крепости движется войско царицы. Чернышов просил помощи для отбития войск.

Салават собрал тысячу конников и двинулся во главе их к Уфе, чтобы встретиться с удалым полководцем.

"Граф Чернышов" выехал сам в сопровождении свиты навстречу полку, приведенному Салаватом.

Когда Салават увидал его - вспомнилась сцена во "дворце" государя, в тот миг, когда Салават, после выстрела Емельяна в Лысова, шагнул через порог. Лица всех атаманов из военной коллегии пугачевцев повернулись враждебно к Овчинникову и Салавату, только этот, которого звали тогда не "графом", а просто Ванькой Зарубиным, радостно улыбнулся Овчинникову - это был настоящий друг государя, друг Андрея Овчинникова, а Андрей - друг Хлопуши. Он был моложе и удалее всех из яицких атаманов, недаром его послал царь осаждать Уфу, несмотря на его молодость.

Чика - граф Чернышов - был опытный воин. В его полках был порядок и чин, и Салавату захотелось стать его другом.

Чика принял его почетно и доброжелательно, угощал его, показал, как держит осаду, как обстреливает из пушек Уфу, тот самый злосчастный город, в котором сидят жадные до коней и денег чиновники, обещавшие Юлаю помочь в его тяжбе с заводчиками, забравшие сотни коней, соболиных, бобровых и беличьих шкурок, бочки меду, стада баранов и не сделавшие ничего для отца...

От Чики узнал Салават, что Афанасий Иваныч Хлопуша на заводах Урала льет новые пушки для государя, готовит сабли и пики и всего дня четыре назад он прислал под Уфу четыре новые пушки с чугунными ядрами.

Салават не раз видал заводы, где выплавляли чугун, где ковали железо. Огромные полные жара печи, над которыми по ночам, как над пожарищем, поднималось зарево, казались ему похожими на злобных огнедышащих чудовищ, которые пожирают башкирские леса и приносят горе народу.

Салават по дороге в родную деревню из Берды проезжал мимо такого завода со своим отрядом башкир, но ему и в голову не пришло, что заводом можно овладеть, как городом или крепостью. Огнедышащий завод казался загадочным, неприступным, могучим... Оказывается, Хлопуша не только им овладел, он смирил чудовище и заставил его нести добрую службу, полезную людям. Так волшебники в сказках смиряли злых духов, заставляя их делать добрые дела... Пушки, вылитые Хлопушею на заводе, стреляли в злобных чиновников, которые дрожали от страха, сидя в Уфе, осажденной Чикою.

Салават загорелся желанием овладеть заводом, но царский указ посылал его снова на север.

Всего лишь с десятком товарищей выехал Салават к своему войску. Но с ним была песня, и песня звала народ к бою. Снова в каждом селении приставали к нему мужчины. Молодые и старые, покидая свои дома, оставляя семьи, брались за оружие.

Салават сулил свободу и славу, звал за собою тех, кто любит родной Урал, кто ненавидит рабство, и каждая песня множила число его спутников.

Под Сарапуль он снова вернулся с тысячей воинов.

В деревнях и селах к нему приставали певцы, которые учились его призывающим к битвам песням, и Салават посылал их в леса и горы - звать народ на войну за волю...

В этой поездке почерпнул Салават немало доброго; глядя на порядки, заведенные Чикой, отдал он приказ по своим войскам:

"За воровство у покорных жителей - смерть. За убийство между собой смерть. За отказ идти в войско - великий штраф".

Когда, вслед за этим приказом, пришли из одной деревни башкиры с жалобой, что у них вся молодежь ушла к графу Чернышову - на осаду Уфы, остались одни старики да женщины с детьми, а в это время напали Салаватовы воины и пограбили много домов, - Салават созвал все свое войско. Он выехал вперед в полном вооружении.